— Да, конечно-конечно, — почти официальным тоном ответила Женя, косясь на любопытного Белоцерковского. А в душе разрывались радость за подругу и… какой ужас — зависть ее счастью!
— Уй, Женька, я такая счастливая, ты не представляешь!
— Я понимаю, понимаю, — кивала та.
Сычева, с трудом сдерживая восторг, воскликнула в сердцах:
— Ой, убила бы твоего шефа! Мне так много надо с тобой обсудить, а он, гад! Женька, я тебя обожаю! И Вадюшу своего обожаю! Я такая счастливая, Женька! И знаешь, я уверена, как никогда — у нас с ним все обязательно получится! У нас все будет хорошо. И у тебя, Женька, тоже все будет хорошо, обещаю тебе! Вот увидишь! Не знаю, как, но обязательно все будет хорошо, я это чувствую! Женька, я просто умираю! А не послать бы тебе шефа на фиг, а? Или еще подальше? Может, приехала бы ко мне прямо сейчас?
Задумчиво глядя на Белоцерковского, Женя ответила:
— Не знаю. Я попытаюсь. Я сделаю все от себя зависящее. И конечно, вы можете на меня положиться.
И, когда уже Лариска дала отбой и в трубке раздались противные короткие гудки, добавила, словно бы продолжая разговор с невидимым собеседником, дабы совсем уж развеять подозрения Белоцерковского:
— Давайте так договоримся: вы определитесь с заказом, а потом позвоните. И не волнуйтесь — ваш заказ мы сможем доставить в самом худшем случае в конце того же дня. А при удачном раскладе он уже через пару часов будет в вашем офисе. Договорились?
Положила трубочку и бесхитростно взглянула на Владимира Васильевича:
— Они еще подумают. Никак не могут решить, что им нужно в первую очередь. Потребностей много, а вот со свободными средствами напряженка. Но я думаю, никуда они от нас не денутся. Где они найдут такие цены, как у нас, правда?
'Такие цены, как у нас' — это была волшебная фраза. После нее Белоцерковский обычно забывал обо всем на свете и полностью погружался в подсчеты, наверное, не уставая нахваливать себя, любимого, за то, что не стал жадничать, что установил минимально приемлемый процент накрутки на товар, а свое берет объемами продаж благодаря количеству благодарных покупателей. Белоцерковский согласно кивнул, пробежался глазами по списку и вышел из офиса, держа в руках Женькин листочек с заказом.
А Женя задумалась, облокотившись на рабочий стол. Значит, вот оно как. Значит, у Лариски все вышло. И забеременеть успела, и почти уже вышла замуж. По крайней мере, заявление подано и Вадиму теперь не так легко будет соскочить с ее крючка. По крайней мере, самой-то Жене до загса дойти так и не удалось, она в свое время добралась только до обещаний. Как оказалось, пустых обещаний. Ну что ж, молодец Сычева. И дай Бог, чтобы она не ошиблась в своем Вадике. Только бы он не оказался такой же сволочью, как тот, от чьего имени Женькин рот кривился столько лет. И пусть ей уже целый год на него наплевать, ведь почти год рядом с Женькой Димочка Городинский, самый-самый замечательный мужчина на свете, но того, с умершим именем, она никогда в жизни не простит. Потому что такое нельзя прощать, тут библейские заповеди не годятся. А Лариска… Молодец Сычева! Если бы не забеременела, ее Вадик, наверное, еще лет десять как минимум не задумался бы о женитьбе. А так… Все очень даже здорово. И у Жени совершенно нет поводов завидовать лучшей подруге. Чего ей завидовать-то? Можно подумать, сама Женя обделена счастьем! Уж ей ли грустить-то?! У нее ведь есть Димочка!!!