Не было ничего подобного.
Эрвин как-то по-боевому стремительно переместился в пространстве: только что стоял перед Николасом, и вдруг оказался у него за спиной, так близко, что можно было положить голову ему на плечо. Горячие сухие пальцы сплелись с пальцами Николаса, и тот кожей ощутил чужое дыхание и биение чужого сердца.
Это было как падать в летнее море, ночью без лун падать в тёмную, тёплую воду, спиной вперёд, видя звёзды в бархатном чёрном небе, падать в отражение звёзд.
— Эрвин, — прошептал Николас, — Эрвин…
Фрайманн прерывисто вздохнул и сказал — медленно, хрипловато:
— Не волнуйтесь. Всё хорошо.
Контакт начался самого простого — с физического тепла: оно побежало вверх от пальцев рук и быстро распространилось по всему телу. Потом пришёл черёд ритмов. Взнузданное кофеином сердце успокоилось, отхлынула муть, душившая мысли… Николас едва не поперхнулся, когда ритм и характер его дыхания переменились не по его воле. Потом что-то ещё изменилось, он даже не понял, что именно.
А потом, точно плотный удар воздуха в аэротрубе, подступил и оглушил прямой эмоциональный контакт.
Николас задохнулся бы, если бы его дыханием не управляли извне.
Он до боли сжал пальцы Эрвина. Тот наклонился ближе. Казалось, от него исходит жар. Осязаемый поток жара, как горячий ветер с городских крыш, как солёная река в экваториальной красной пустыне… Николаса продрала дрожь. Если бы кто-то заранее объяснил ему, что именно произойдёт, что представляет собой гвардейская техника энергообмена, он отказался бы наотрез. Трудно было вообразить признание более постыдное и неуместное. Он никогда, никогда не допустил бы мысли, ни на секунду не поверил бы, что Эрвин…
Он и сейчас не верил.
В очевидное.
Эрвин медленно вдохнул и выдохнул, утихомиривая собственные эмоции, а потом прикоснулся лбом к николасову затылку.
…и пела в праздничном зале немолодая, опытная джазовая певица, пела старую песню об огромной любви, и под песню танцевали в языках голографического пламени…
…цеплялись друг за друга нашивки на рукавах кителей, дымилась дорогая сигара, и одновременно они сидели рядом на аккуратной постели в идеально чистой, стерильной комнате без окон, крохотной как кладовка…
Только не было больше ни силового поля, приснившегося Николасу, ни задуманного им сверхсекретного задания, ни страха, никаких преград.
Эрвин отпустил руки Николаса и обнял его, прижал к себе крепко до боли. Николас откинул голову ему на плечо, покорившись желанию, которое охватило его минуту назад. Я забыл, подумалось ему, я упустил одну важную деталь, я постоянно упускаю важные детали… энергообмен, это же взаимность… соприкосновение…