— «Если бы», «если бы»! — передразнила Наташа. — А кит всё равно сильнее всех!
— А вулкан зато сильней еще кита! — не сдавался Володя. — Если б кит вдруг полез на гору и вдруг очутился б в вулкане… Думаешь, вулкан засорится? И вовсе нет! Кит бы весь разварился сразу, даже пригорел… А я знаю, кто всех сильней!
— Кто? — Всех сильней Геркулес был! Он целый великан был. Его все киты боялись. Он знаешь какой был? Волосы причесывал граблями, а зубы чистил щеткой, которой подметают… А курил знаешь как? Провертит сбоку у вулкана дырку — и давай дымить! А если вулкан потух, возьмет дом, печку затопит, а сам трубу на крыше всунет в рот и курит себе. Вот какой был силач! Его никто не мог победить. Он бы всех поборол.
— Так он ведь в сказке только был… Мало ли что!
— А он бы и вправду всех победил.
— Так бы уж и не нашелся, кто его победит?
— Никто бы не нашелся.
— Никто из людей? Ни один человек? Что ж, по-твоему, значит, его и Сталин бы не победил? — спросила Наташа и хитро посмотрела на Володю. — Сталин бы уж победил!
Володя смутился было, но потом нашелся.
— А Геркулес бы с ним не боролся, его бы Геркулес послушался, — сказал Володька. — Он бы сам за нас скорей стал да как дал бы врагам всем!
— А что бы он сейчас в жизни делал, Геркулес твой? — придиралась Натка.
— На службу ходил.
— Он бы на службе не поместился.
— Уж нашлось бы ему место, не беспокойся! — сказал Володя. — Он бы знаешь куда на службу ходил?. В самый Кремль. Он бы там у часов стоял, которые, знаешь, на башне? И за водил бы их прямо с земли… Пускай, чтоб всё время, целый день играли!
Больше спорить было не о чем. Пошли вместе чай пить.
Есть много разных портретов Сталина. Бывают портреты маленькие, такие, что умещаются на булавочной головке. Бывают и такие, что выше семиэтажного дома.
Видел я немало портретов, нарисованных детьми. Портреты эти не были похожи один на другой.
Мальчик с Кавказа нарисовал товарища Сталина в распахнувшейся косматой бурке, в черкеске с газырями, на лихом коне. Конь мчится над кручей. Внизу облака. Наверху орел.
Девочка-китаянка нарисовала товарищу Сталину узкие глаза, немножко раскосые. Негритенок изобразил Сталина курчавым, с тугими, мелко вьющимися волосами.
Каждый прибавлял портрету сходство с людьми своего народа. Каждый пририсовывал знакомые черты отца, товарища или старшего брата.
Но самый удивительный, самый неожиданный портрет показал мне раз один мальчик за границей, в чужой заморской стране.
Я остановился в большом городе и жил там в красивой гостинице. В гостинице служил мальчик — «бой». Он чистил жильцам ботинки и с самого утра до поздней ночи мотался на побегушках. Целый день он бегал с письмами и разными поручениями с первого этажа на седьмой, с седьмого — на второй, со второго — на улицу, с улицы — в переулок, а там — в магазин, куда его посылали… Он так уставал, что иногда нечаянно засыпал над нечищеным ботинком. Тогда мрачный рослый швейцар под ходил к нему, брал грязную сапожную щетку и с размаху проводил ее жесткой щетиной по лицу мальчика. Бедняга вскакивал с лицом ушибленным и в ваксе.