— Что это вы заладили, господин да господин? — не скрывая своего раздражения, спросил Войланд. — Если вы так мне благодарны, то это прекрасно, но я все-таки никакой не господин над вами.
— Моему господину угодно шутить, — удивленно заморгал китаец. Очень учтиво, стараясь не обидеть Ройланда и называя его в третьем лице, чтобы не дай бог ничего не случилось, Ли По объяснил, что Ройланд, вмешавшись в исполнение небесного предопределения, в соответствии с которым Ли По должен был пьяный свалиться в канаву и утонуть, тем самым взял теперь судьбу Ли По в свои руки, ибо небожители умыли теперь свои, и он им больше уже не нужен. Он понимающе выразил свое сочувствие к беде, постигшей Ройланда и заключавшейся в том, что спасение утопающего налагает на спасителя определенные обязательства, что усугубляется тем, что у него отменный аппетит, что он известен своей нечестностью и страдает судорогами и коликами всякий раз, когда сталкивается с необходимостью работать.
— Меня все это мало волнует, — сердито произнес Ройланд. — По-моему, существовал когда-то еще один Ли По. Поэт, не так ли?
— Ваш верный слуга почитает своего тезку как величайшего из пьяниц, известных в Поднебесной, — заметил китаец и мгновением позже резко пригнулся, ударил Ройланда сзади по ногам с такой силой, что тот плюхнулся вперед на все четыре и шлепнулся головой об асфальт, после чего выполнил такой же почтительный поклон сам, только более грациозно. Пока они смиренно сгибали спины, мимо них прогромыхал какой-то экипаж.
— Смею униженно заметить, — с упреком в голосе произнес Ли По, что моему господину неведом этикет, который принадлежит скрупулезно соблюдать. Соблюдать при встрече с нашими благородными повелителями. Небрежность при его соблюдении стоила головы моему ничтожному старшему брату, когда ему было двенадцать лет. Не будет ли мой господин настолько любезен, чтобы объяснить, как это ему удалось достичь столь почтенного возраста, не научившись тому, чему учат детей еще в колыбели?
Ройланд рассказал китайцу всю-всю правду. Время от времени Ли По испрашивал дополнительные разъяснения, и из вопросов, которые он задавал, постепенно стал вырисовываться его умственный кругозор. У него ни на мгновенье не возникало ни малейшего сомнения в том, что именно «волшебная магия» забросила Ройланда вперед времени на целое столетие, если не больше, однако он никак не мог уразуметь того, почему не были предприняты столь же магические предосторожности для того, чтобы предотвратить губительный исход эксперимента с Пищей Богов. У него возникло предположение, исходя из описания хижины Нахатаспе, что установка простой легкосъемной стенки под прямым углом к двери в хижину могла отвадить любых, пусть даже крайне зловредных демонов. Когда же Ройланд стал описывать свое бегство с немецкой территории на японскую и причины, которые побудили его к такому бегству, лицо китайца совсем поникло и потускнело. Ройланд решил, что Ли По в глубине души посчитал его не очень-то благоразумным за то, что он вообще решил покинуть какое угодно любое другое место ради того, чтобы очутиться здесь.