- Жалко или не жалко - всё моё!.. - угрюмо сказал парень.
Глядя в воду, он видел лицо девушки, закрытое руками, видел, как голова её часто закачалась и плечи задрожали. Потом раздалось хныканье, тихое и жалобное, точно это плакал шестилетний ребёнок. Парень сжал зубы и крепко выругался, повернув свою голову в сторону от девушки. Долго он сидел неподвижно, а она всё плакала слезами горя и обиды.
- Будет уж тебе... - сказал он, наконец, не глядя на неё.
Она не слыхала его или не хотела слышать. Тогда он порывисто обернулся к ней, схватил её сильными руками и, почти бросив к себе на колени, глухо заговорил, наклонив над нею возбуждённое лицо:
- Будет... Не тревожь мне сердца!.. Ну, что уж? Не судьба... и больше ничего... Ну... Палагея? А то я уйду... Ей-богу!
Она, вырываясь из его объятий, всё плакала.
- Эх, вы! - воскликнул парень с тоской и злобой, - как это любите вы, чтобы всё было хуже!.. Ведь и так уж тяжело, а ты ещё прибавляешь!.. Перестань, мол, реветь-то?!
Он оттолкнул её от себя и встал на ноги; она осталась на песке, уткнувшись головой в колени. Парень долго смотрел на неё сверху вниз, и глаза его были суровы, а брови нахмурены. Потом он сказал ей:
- Ну... прощай!
- Прощай! - ответила она, подняв голову к нему.
- Поцелуемся напоследок-то... - предложил он.
Она встала и прижалась к его груди, бросив свои руки на плечи ему. Он истово поцеловал её в губы, в щёки и сказал, снимая её руки с плеч своих:
- Завтра уйду... прощай! Дай бог счастья тебе... За Сашку Никонова, надо быть, выдадут тебя... Он смирный парень... только дурковат, да слаб... немощной какой-то... Прощай!
И он пошёл прочь от неё. Она обратила вслед ему своё лицо, красное и распухшее от слёз, и ещё раз крикнула, как будто с надеждой на что-то:
- Стёпа!
- Ну? - обернулся он к ней.
- Прощай!
- Прощай!.. - громко ответил он и скрылся среди ив.
А она снова села на песок и беззвучно заплакала.
По прежнему сыпались жёлтые листья с дерев, и спокойная река отражала в себе ясное небо, деревья, берег и эту девушку.
Овцы подошли близко к ней и уставились на неё своими круглыми, всегда покорными глазами, точно недоумевая, как может эта девушка, такая сильная, так больно бившая их прутом, - как она может плакать?
1899 г.