Наследник Фархада - Николай Юрьевич Рубан

Наследник Фархада

Николай Рубан — подполковник спецназа ГРУ, воин-афганец, блестяще образованный человек, владеющий английским и китайским языками, удивительный жизнелюб. Он сумел захватывающе рассказать, как простые пацаны становятся настоящими офицерами спецназа, показать реальную жизнь будущих воинов так, что вместе с ним смеются и переживают, гордятся и влюбляются мальчишки и девчонки, взрослые мужчины и женщины, даже далекие от армейских проблем. Он пишет так, что читатель останавливается лишь на последней строчке книги.

Читать Наследник Фархада (Рубан) полностью

Возвращение

Поезд медленно отходил от перрона. Высунувшись из двери тамбура и не обращая внимание на ворчание бокастого проводника, Рустам Садыков махал фуражкой провожавшим его отцу с братом. И (чего уж там) в горле у него ощутимо скребло, словно застрял там какой-то колючий орех: не проглотить, ни выплюнуть. Вот и верь словам древнего мудреца Ибн-Хазма: «В разлуке три четверти горя берет себе остающийся, уходящий же уносит всего одну четверть»…

Современные центральные улицы Ташкента убегали назад, сменяясь глинобитными окраинами, утопающими в пыльной зелени садов. И Рустам отчаянно цеплялся взглядом за такие знакомые с детства детали местного пейзажа: вспыхивающие на солнце синие нити арыков; неторопливо вращающееся большущее водозаборное колесо-чигирь; терпеливый серый ишачок, запряженный в арбу, доверху груженную золотисто-песочными дынями… Правил ишачком прожаренный солнцем пацан в закатанных до колен «трениках» и тюбетейке. На шее у пацана болтался маленький транзистор. Небось, «Яллу» слушает… И вообще, этот пацан выглядел просто оскорбительно довольным жизнью. Рустам вздохнул, попытался проглотить застрявший в горле колючий орех (не получилось) и уныло побрел к своему купе.

Конечно, ничего нового тут не было — вот вы можете себе представить хоть одного солдата или курсанта, который с легким сердцем возвращается из отпуска, горя неистовым желанием поскорее вернуться к исполнению своих служебных обязанностей? Если найдете хоть одного — можете смело рекомендовать такого уникума для занесения в книгу Гиннеса, а Шерлок Холмс в таком случае — сущий салага по сравнению с вами.

Но что с того самому-то солдату? Ведь каждый переживает эти горькие минуты сам, лично — и дела ему нет никакого до переживаний всех остальных. Попробуйте-ка успокоить смертельно больного увещеванием в том смысле, что не он первый, не он последний. Что, легче человеку станет? Можно даже предположить, что и думают все в похожих ситуациях похожим образом, так что с того? Все равно каждый думает САМ. И каждый уверен, что только ему одному такие мысли в голову и приходят. Вот и сейчас: трясся бедный Рустам в душном, прокаленном солнцем вагоне, и страдала его душа, которую раздирали на части, словно злые шакалы, непримиримые противоречия. И каждый такой шакал старался оттяпать себе кусок Рустамовой души, да побольше.

Сомнение первое: да тем ли я, шайтан меня укуси, занимаюсь?! Ведь войны-то не будет, так чего на это дело всю жизнь тратить? Ну какая сейчас может быть война? С кем? Да кто на нас может осмелиться хоть вякнуть, на такую державу?! Китай? Да они еще полсотни лет от своей «культурной революции» очухиваться будут. Вон, попытались они на Вьетнам полезть — и то огребли по полной программе. Вьетнамцы им банок накидали! И что, после этого у них ума хватит на НАС рыпнуться? Так, с этими ясно. Кто там еще остается? Немцы, французы? Ой, да не смешите меня — прошлый век на дворе, что ли… Остаются Штаты. Ну, тут уж… Если что и начнется, то наш брат и не пригодится — ракетчики да подводники будут разговоры вести. Ну, стратегические бомберы еще может, чего успеют скинуть — да и то не все, а только кто на боевом дежурстве в небе висит. Ну так и американцы ведь не чокнутые: понимают же, что при таком раскладе им тоже ни фига не светит, так что и пробовать не стоит. Значит, дальше будет что? Будут ракеты совершенствовать, да друг за дружкой следить, чтобы сдуру никто не пальнул, потому что если ПОЙДЁТ, то уже не остановишь.