Только, верно, кому-то этот оборванец все же сильно насолил. И каждый вечер появляется в трактире некий тип и норовит беднягу-нищего пришить.
Но только этот убивец за оружие схватится, как верный пес поднимает лай, и тут же с убивцем какая-нибудь нежданность случается: то на собственный нож напорется, то споткнется, да головой об камень, то, как вчера, с лестницы сверзнется.
А самое забавное, что едва взойдет луна, как убивец оживает и скрывается. До следующего вечера.
Люди его поначалу боялись, потом за два года привыкли и даже что-то вроде развлечения себе устроили, ходят каждый вечер, смотрят, что этот недотепа на сей раз учудит.
Нищий тоже не пугается, верно, крепко верит в своего защитника.
А хозяин, понятно, рад радешенек, только что лопатой деньгу не гребет.
Вот такая история получается. Чудны дела ваши, боги! Но как подумаешь, в какие вы игрушки играете, пока мы тут покойников обмываем десятками, так прямо забралась бы на небо и хорошенько там всех отшлепала!
Закончив работу, я выношу свою богиню поползать по траве, благо тепло (да что там тепло, парит совсем по-летнему, дождя бы не было!), а сама устраиваюсь на крылечке — отдохнуть.
И гляжу на то, как за забором нищий играет со своей собакой. (Кстати, неожиданно оказывается, что взглянуть на него приятно. Лицом молод, волосами кудряв, в плечах широк, в поясе узок. Да на таком пахать надо!)
Нищий бросает палку, собачина в полном восторге за ней мчится, хватает, тащит назад, головой крутит, поди, мол, отними.
И все бы славно, знай гляди и умиляйся, вот только одно мне странно — молчит собачина. Не лает, не повизгивает, не взрыкивает.
Первый раз такую вижу.
И тут я поспешно зажимаю рот ладонью.
Потому что боюсь, как бы следующая мысль не выскочила у меня изо рта и не зачирикала на весь двор: «Посмотрите-ка! Неужто не видите?! Пес-то ЧЕРНЫЙ!»
Не знаю как у кого, а у меня ни одна мысль в голове долго не задерживается — сразу в руки и в ноги.
Поэтому я засовываю свою богиню назад в лукошко и, оставив ее на крыльце, бросаюсь к курятнику. Распахиваю дверь и вижу: полдюжины несушек, четыре беленьких, две рябенькие и петушок — черный.
М-да.
И тут я поступаю так, будто хочу, чтоб меня скорей выгнали из трактира поганой метлой.
Хлопая в ладоши и взмахивая юбкой, начинаю гонять петуха по курятнику.
Он от меня исправно бегает, взлетает на насест, потом рухает оттуда вниз, и все это без'единого кукареку. Чего я и боялась.
Больше всего похоже на то, что я скоренько отправлюсь собирать цветочки на лугах Анойи-Безумия.
Но жизнь — штука упрямая, и если она так настырно тычет тебя во что-то лицом, глупо закрывать глаза.