— А он шутник, — восхитился второй.
— Так что, его тоже ташшить? — лениво поинтересовался первый.
— Погодим. Допрежь того обскажем все Никите Данилычу, а уж там пущай он и решит, ныне его терзать али до завтрева подождет. Тебе как сподручнее-то? — полюбопытствовал второй, занес ногу для удара, но бить не стал — не иначе как принял мое предупреждение всерьез.
— Да мне и до следующего лета терпит, — независимо заявил я.
— Точно шутник, — уважительно констатировал второй без тени улыбки на лице. — Ладно, лежи покамест.
Они вышли. Итак, время для раздумий дано. Скрывать мне нечего и особо выдумывать тоже.
Константин-фрязин. На Руси с весны. Ехал с Москвы в Кострому по торговым делам. Подтвердить может купец Пров Титыч. Далее сюда. Зачем? А действительно, зачем? Тут с правдой можно и влететь по самое не хочу, потому что, если сыск ведут сами Годуновы, это одно. Тогда можно смело говорить и о грамотке, и о младшем Висковатом. А вот если допрашивать будет губной староста — тут надо что-то выдумывать, а что именно?
Ну, скажем, решил я кое-чего прикупить у Дмитрия Ивановича, например пшеницу. Или рожь? Или ячмень? Тьфу ты, дьявольщина! Что же он посеял-то? Как бы мне с этими зерновыми впросак не попасть. Ладно, в сторону урожай с годуновских полей. А чего еще можно купить?
Огурцов? Репы? Капусты? Ой, мелко. Ой, враньем как пахнет.
«Тогда так, — наконец осенило меня. — Ничего я у него не буду покупать. Заехал передать привет от его родной сестрицы Анастасии Ивановны. Ну а заодно в качестве ответной услуги посоветоваться, как с рачительным хозяином, где чего и у кого можно купить подешевле. Во как! Получается и складно, и честно. Почти честно», — поправился я.
Теперь мальчишка, — каким боком он мне и зачем я с ним таскаюсь. Тут сложнее. Если опять упомянуть Анастасию Ивановну, может получиться худо — и сам не спасусь, и ее семью потяну на плаху. Укрывательство сына царского изменника — это не шутка. Тут пахнет очередным заговором, имеющим — я ведь фрязин — иноземные корни, а это даже не МВД, а госбезопасность, не Разбойная изба, а застенки Григория Лукьяновича — средневекового Берии по прозвищу Малюта.
А если так — сжалился и подобрал в пути, решив позаботиться об убогом. На мне грехов много — торговли без обмана не бывает, вот я и захотел их немного скостить. А что, подходит. Во всяком случае, проверке не поддается, а это уже кое-что. И тут же, без перехода, с тоской подумал: «Господи. Ну почему ж от меня для спасения все время требуется вранье? Ведь не лиходей же я, не тать и дурного ничего не творю, так почему?!»