.
— Так что ж, что устал, не тебе ж их менять-то? — удивился Кулема.
— А при своде доносчику — первый кнут, — терпеливо пояснил сидящий напротив меня. — Так что пущай повисит. Авось ума и прибавится.
— От дыбы-то? — усомнился Кулема.
— От нее, родимой, от нее, — кивнул сидящий. — А ты, Ярема, дайкась тому водицы испить, а то больно жарко здесь стало, — распорядился он, кивнув на Петряя.
«Еще бы не жарко. Развели костров для углей — хоть снимай рубаху да парься», — подумал я и вытер выступивший на лбу пот.
— Я, конечно, многое уже ведаю, — негромко произнес сидящий. — Яко ты обманом в сей терем вошел — не вопрошаю, ибо обсказали уже. Про сговор ваш тоже известно. И откель у тебя такая справная одежда в сундуке, ведаю, тако же и у кого ты оную отнял. Потому осталось выпытать одно — кто ты сам таков? Чьих бояр холоп? Когда от них убег? Али ты сам из сынов боярских? Так как, сам ответишь али подсобить?
— Сам, — кивнул я. — Родом я из Рима, а прозываюсь князем Константино Монтекки. Здесь, на Руси, я по торговым делам. Одежу… — И остановился, опешив и растерянно глядя на странную реакцию сидящего, который не просто хихикал или смеялся — закатывался от хохота.
Кое-как успокоившись, на что ушла минута, не меньше, и, вытерев выступившие слезы, он ехидно заметил:
— Не знаешь песни, так и не затягивай. А я, стало быть, с Угорщины[6], и звать меня не Никита Данилович, а какой-нибудь Иоганн.
— Иоганн — имя немецкое, — вежливо поправил я. — А на Угорщине чаще встречаются Ян и… — Как назло, на ум ничего не приходило. — И другие имена, — вывернулся я.
— Слыхал звон, да не ведает, где он, — сочувственно вздохнул Никита Данилович и пояснил: — Ян — то у ляхов. Эх ты, фрязин недоделанный. Думал бы допрежь того, как говорить. Не по себе дерева не руби. — И, глядя на меня, задумчиво протянул: — Плетей, что ли, ввалить?
— Не надо плетей, — возразил я. — А сказанное мною может подтвердить Пров Титыч, с которым мы вместе ехали до Костромы.
— Это я ведаю, — кивнул Никита Данилович. — И то, что ты в пути купчишку одного обобрал, тоже ведаю. Обсказали уже. И как ты сюда под его видом пробрался, донесли. Жалость, какая — не удалось вам его пришибить до смерти, недосмотрели.
Я вытаращил на него глаза, недоуменно пролепетав:
— Кого не пришибли?
— Купца иноземного, — терпеливо повторил Никита Данилович и участливо посоветовал: — Надо было вам поначалу в ларец его заглянуть да грамотку оттуда извлечь, а уж потом за другое лихое дело браться. Что ж вы так-то?
Кто может выступать в роли этого купца, я догадался, равно как и о причине этого — не успел сбежать. Оставался пустячок — доказать, что я это я, а он это он. Только как?