– Понятно, – промолвил Блад без особого энтузиазма.
– К тому же цена будет хорошей, – добавил дон Иеронимо, пытаясь пробудить собеседника от апатии, – Значительно выше обычной.
– Мои рабы тоже необычные.
– Вот именно, – подтвердил Волверстон на ломаном испанском языке. Они дорого вам обойдутся, сеньор алькальд. Хотя я думаю, что вы не постоите за ценой, когда взглянете на них.
– О, если бы я мог, – вздохнул испанец.
– А почему бы и нет? – с готовностью согласился Блад.
«Арабелла» вошла сквозь узкий проход в голубую лагуну, имевшую полных три мили в диаметре. Лотовый[100] у носовых цепей называл сажени, и Бладу пришло в голову, что было бы благоразумней дальше не идти. Повернувшись, он отдал распоряжение Питту бросить якорь там, где они находились, – на достаточном расстоянии от леса мачт и рангоутов кораблей, стоящих неподалёку от города. Затем он обернулся к алькальду.
– Прошу вас следовать за мной, дон Иеронимо, – сказал Блад, указывая ему на люк.
По короткой узкой лесенке они спустились под палубу, где темнота разрезалась солнечным светом, просачивавшимся сквозь орудийные порты и пересекавшимся с лучами, льющимися сверху сквозь решётки. Алькальд окинул внимательным взглядом мощную батарею и ряды подвесных коек, на которых разместились люди. Наклонив голову, чтобы не удариться о пиллерс[101], он шёл за cвоим высоким провожатым; за ним следовал Волверстон. Вскоре Блад остановился и, повернувшись, задал неожиданный вопрос:
– Случалось ли вам встречаться, сеньор, с кардиналом-архиепископом доном Игнасио де Ла Фуэнте, примасом Новой Испании?
– Нет, сеньор. Он ещё не посещал Гавану. Но мы ожидаем, что на днях нам выпадет честь принять его.
– Это может случиться скорее, чем вы думаете.
– А откуда вам известно, сеньор, о поездке архиепископа?
Но Блад, дойдя почти до кормы, не ответил ему.
Они подошли к дверям офицерской кают-компании, которую охраняли два мушкетёра. Доносившиеся оттуда приглушённые звуки григорианского напева[102] озадачили алькальда, особенно когда он смог разобрать слова этой заунывной молитвы:
Hostem repellas Longius, Pacemque dones prentius; Ductore sic te pravio Victemus omne noxium
[Отгони врага далеко И даруй нам мир, Вождь, идущий впереди нас.
Да победим мы всякое зло.].
Нахмурившись, алькальд уставился на Блада.
– Por dios![103] Неужели это поют ваши рабы?
– Они как будто находят утешение в молитвах.
В доне Иеронимо пробудилась подозрительность, хотя он и не знал, что именно подозревать. Однако он понял, что здесь явно что-то не так.
– Весьма странная набожность, не так ли? – сказал он.