– Зов?
Она подняла глаза. На шее у нее блеснула золотая монета.
– Я почувствовала это как зов и начала думать о тебе. О том, что мне надо тебя увидеть. Это было как голод.
– Так ты знала, что я именно здесь?
– Да. – Остановившись, она нахмурилась, верхними зубами прикусив синюю нижнюю губу. Она склонила голову набок. – Действительно. Как странно, я вдруг ни с того ни с сего поняла, что знаю. Я думала, ты меня зовешь. Но это был не ты, ведь так?
– Не я.
– Ты не хотел меня видеть.
– Не в этом дело. – Он помялся. – Да. Я не хотел тебя видеть. Слишком больно.
Снег хрустел у них под ногами и переливался алмазной пылью в солнечных лучах.
– Тяжко, наверное, не быть живым, – задумчиво сказала Лора.
– Ты хочешь сказать, тебе тяжко быть мертвой. Послушай, я все еще пытаюсь найти способ воскресить тебя по-настоящему. Думаю, я на верном пути…
– Нет, – прервала она его. – Я хочу сказать, я благодарна. Надеюсь, ты правда это сможешь. Я много чего сделала дурного… – Она покачала головой. – Но я говорила о тебе.
– Я жив, – сказал Тень. – Я не умер. Помнишь?
– Ты не мертв, – отозвалась она. – Но и в том, что ты жив, я не уверена.
«Разговор не может так оборачиваться, – подумал Тень. – Ничто не может так оборачиваться».
– Я тебя люблю, – бесстрастно сказала она. – Ты мой, Щенок. Но когда умрешь, все начинаешь видеть яснее. Как будто больше никого нет. Знаешь? Ты – как огромная, плотная дыра в мироздании, и у этой дыры силуэт человека. – Она нахмурилась. – Даже когда мы были вместе. Я любила быть с тобой. Ты меня обожал и сделал бы ради меня все, что угодно. Но иногда, когда я входила в комнату, мне казалось, там никого нет. И я включала свет или выключала свет, а потом вдруг понимала, что ты тут: сидишь в одиночестве, не читаешь, не смотришь телевизор, не делаешь вообще ничего.
Она обняла его, словно смягчая горечь своих слов.
– Робби был хорош только тем, что был хоть кем-то. Иногда придурком. Иногда валял дурака и любил, чтобы, когда мы занимались любовью, кругом были зеркала и он мог смотреть, как меня трахает, но он был жив, Щенок. Он чего-то хотел. Он заполнял пространство. – Она остановилась и поглядела на него, слегка склонив голову набок. – Извини. Я тебя расстроила.
Он не решился заговорить из страха, что голос его выдаст, и потому просто покачал головой.
– Хорошо, – сказала она. – Это хорошо.
Они подходили к стоянке для отдыха, где он оставил машину. Тени казалось, ему нужно что-то сказать: «Я тебя люблю», или «Пожалуйста, не уходи», или «Прости меня». Те слова, какими латают разговор, который без предупреждения вдруг соскользнул на горькую тему. Но вместо этого он произнес: