Мы зачастую не помним того, что не делает нам чести. Мы оправдываем такие поступки, прячем их за глянцевой ложью или под толстым слоем пыли забвения. Все, что совершил в своей жизни Тень такого, чем не стал бы гордиться, все, что он предпочел бы сделать иначе или не делать вовсе, вернулось к нему, налетело клубящимся штормовым валом вины, сожаления и стыда, и спрятаться ему было негде. Он был обнаженным и препарированным трупом на анатомическом столе, и темный Анубис, бог-шакал, был его прозектором, его прокурором и его судьей.
– Пожалуйста, – выдавил Тень. – Прошу вас, хватит.
Но изучение продолжалась. Каждая ложь, которую он когда-либо сказал, каждый предмет, который он украл, каждая обида, которую он причинил другому существу, все мелкие преступления и крошечные убийства, которые совершаются изо дня в день, и еще много другого были извлечены и рассмотрены судьей мертвых с головой шакала.
В ладони темного бога Тень расплакался от душевной боли, Он снова вдруг превратился в хилого ребенка, беспомощного и бессильного, каким был когда-то.
А потом, без предупреждения или подсказки, все прекратилось. Тень тяжело дышал, давя рыдания, из носа у него текли сопли; он все еще чувствовал себя беспомощным, но руки осторожно, почти нежно опустили его на каменный пол.
– У кого его сердце? – прорычал Анубис.
– У меня, – промурлыкал женский голос.
Тень поднял голову. Баст стояла возле существа, которое не было уже мистером Ибисом, и в правой руке держала его сердце. Оно подсвечивало ей лицо рубиновым светом.
– Дай его мне, – сказал Тот, бог с головой ибиса, и, взяв сердце в руки, переставшие быть человеческими, скользнул с ним к Анубису.
Бог-шакал поставил перед собой весы с золотыми чашками.
– Так мы сейчас узнаем, что мне уготовано? – шепотом спросил Тень у Баст. – Рай? Ад? Чистилище?
– Если перо уравновесит сердце, – ответила та, – ты сам сможешь выбрать свой удел.
– А если нет?
Она пожала плечами, словно от этого разговора ей было не по себе, но потом сказала:
– Тогда мы скормим твои сердце и душу Аммету, пожирателю душ…
– Может, – сказал он, – может, меня все же ждет счастливый конец.
– Не только счастливых концов не существует, – отрезала Баст, – концов вообще не существует.
На одну из чаш очень осторожно, благоговейно Анубис опустил перо.
А на другую чашу – сердце Тени. Под весами заворочалось что-то, чего Тени не захотелось даже рассматривать поближе.
Это было тяжелое перо, но и сердце у Тени было тяжелое, и весы, качнувшись, тревожно заколебались.
Но в конце концов выровнялись, и тварь из тени неудовлетворенно и мрачно убрела прочь.