Любишь ты жизнь, Анюта?
Очень…
А я только сегодня понял, что такое жизнь,
Расскажи.
Не сумею.
Они сидели возле самого обрыва. Ночь сползала в долину, в густые леса глухомани, уходила нехотя. Мольтен-екая гора еще казалась сплошной глыбой. Черной лентой лежала у подножия утеса Уда. И, ворча, грызли, точили его скрывавшиеся за пологом ночи волны. Но рассвет уже протягивал к вершинам деревьев свои серебряные паутинки, и их тихое сияние струилось между ветвей.
На ближней березе часто и невнятно застрекотала сорока, видимо только сейчас спохватившись, что проспала и не заметила, как рядом с ее ночлегом оказались люди. Анюта счастливо засмеялась.
Говорят, хорошо, когда просыпаешься, а сорока стрекочет.
Мы ведь не спали.
Все равно я только проснулась. Она встала, прислонилась спиной к тонкой сосенке.
Алексей Антонович подошел к Анюте, взял ее за руки.
Знаешь, — сказала Анюта, — а я ведь опять вылез в окно. Хотела скоро вернуться и… забыла. Ну, да тепе все равно…
Алексей Антонович сжал ей кисти рук. Встревожено спросил:
Ты что-то не договариваешь?
Да нет, это я так…
Боже мой, — вдруг спохватившись и выпуская рук Анюты, заговорил Алексей Антонович, — как же я не подумал, как я забыл, что опять пойдут новые разговоры… Анюта, родная моя, прости меня… Может быть, ты еще успеешь вернуться? Пойдем быстрее.
Да если и не успею, — пытаясь улыбнуться, сказала Анюта, — так это одинаково. Вчера утром я слышала, как разговаривали Иван Максимович с Еленой Александровной. Они хотят меня уволить. За то, что мы… я встреч юсь… — Она перевела дыхание. — Ну вот и все… Потому я тебе вчера и написала письмо. Хотела сразу рассказат об этом, а увидела тебя — и забыла.
Анюта стояла лицом к востоку. Алексею Антоновичу было видно ее необычно серьезное и осунувшееся лицо Как всегда, непроизвольно шевелились ее губы. И слова шептали они: «Вот я и вся теперь тут. И мне идти больше некуда».
Алексей Антонович хотел сказать как-то по-иному, но получилось только:
Нюта… жена моя…
И после этого они долго молчали. Не отрываясь смотрели в глаза друг другу. Капли росы, обрываясь с мохнатых ветвей сосенок, падали им на плечи, обнаженные головы. Торжественная в лесу стояла тишина.
Пойдем домой, — наконец сказал Алексей Антонович.
Анюта чуть отступила.
Куда? — спросила она;
Домой. Ко мне.
Нет, — решительно покачала головой Анюта и повторила: — Нет.
Нюта, родная, разве ты не согласна?
Согласна… Алеша… да… Буду жена твоя, но не теперь.
Почему? — подавленно спросил Алексей Антонович, чувствуя: она что-то решила.
Я не хочу остаться такой — глупенькой, необразованной, только украшением для дома, — сказала Анюта тихо и пошла вперед, ступая по жесткой зелени толокнянки. — И пока я не стану вровень с тобой, женой твоей я не буду.