Им не с кем оказалось сроднить себя. Советские символы обессмыслились. Ни красный конник, которого водил братишка наш Буденный, ни Вася Теркин, выдержавший Великую Отечественную, в смотровую щель «Афгана» не полезли.
И тогда поднялись из белого пепла фигуры уже почти мифические: поручик Голицын и корнет Оболенский. И душа стянула нащупанные в истории кровавые концы:
Ах, пуля, конечно же, дура,
Но это еще ничего…
Пьет штабс-капитан из ГлавПУРа
С корнетом из войск ПВО…
Меняются, переозвучиваются мотивы. Высоцкий, на которого первоначально молились барды «Афгана» (его популярность, взлетевшая в зенит к моменту смерти, совпала со вводом войск), отступил со своим яростным хрипом. Зазвучал «офицерский вальсок», словно бы залетевший с сопок Манчжурии.
А впрочем, куда торопиться,
Товарищи штабс и корнет?
Еще мы успеем напиться
И в землю зарыть партбилет.
Высокое безумие - последнее убежище поэзии, соскользнувшей со здравого смысла.
Остаются детали: уточнить ориентиры.
Центральный образ-символ лирики «Афгана» - звезда. Звезды над минаретами, звезды на погонах.
Звезды в рюмку по традиции старинной…
Звезда на плечи, звезда на грудь, звезда на холмик земли…
От звезды до звезды, от беды до беды…
Поняв, какую замену вот-вот предложит ей судьба, поэзия пытается отшутиться:
Это надо же было смешать на славянском погосте… под крестом и звездой интернациональные кости!
Со смехом переступив эту грань, можно не оборачиваться, покорясь судьбе и Тому, Кто все это попустил и устроил:
Помолись за Россию,
За всевечную ее правоту,
Лишь бы мы огней не гасили,
И Звезде служа, и Кресту.
И далее понесли - крест.
Я не делю здесь тризну на индивидуальные партии. Хотя многое можно было бы сказать о веселой, шебутной повадке Михаила Михайлова, о меланхолической истовости Виктора Верстакова, о спокойном распеве Игоря Морозова, как бы не ведающего о том, какая за этой непринужденностью кроется боль. Назову еще Дм.Еремина, Вал.Ковалева, В.Дулепова…
Крестный путь - общий.
«Какой кошмар: жить с самого начала зря».
Михаил Щербаков
Когда «с самого начала» прошло лет тридцать, а с начала литературной биографии автора этого признания - лет пятнадцать, социологи обнаружили, что не «зря», ибо он - самый популярный бард у московских старшеклассников. Автор номер один у них. Старшеклассники по нехватке денег на концерты не ходят, там в ходу - кассеты. И вот одними кассетными записями он сумел завоевать огромную, притом молодежную аудиторию.
Где- то в ту же пору Булата Окуджаву спросили о преемниках. Отец-основатель не любил высказываться ни о преемниках, ни о соратниках; если припирали к стенке, отшучивался; впрочем, и проговаривался иногда: Визбора как-то назвал «умелым выступальщиком»; о перспективах же авторской песни вообще высказывался скептически.