– Это меня крайне радует, – ответил Чекменёв. – Терпеть не могу дипломатов. Никчёмная публика. Ничего нельзя по-настоящему доверить. Русская армия, к примеру, в 1878 году вышла к пригородам Стамбула, и ваше военное командование вкупе с султаном сдали бы город в течение суток, к всеобщему согласию, а тут как раз дипломаты и вмешались…
– Не сразу, – поправил Катранджи. – Сан-Стефанский договор был одинаково выгоден и для России, и для Турции. И лично для меня. Потом был Берлинский. И Россия, прошу прощения, конечно, струсила…
Чекменёв на мгновение приподнял удивлённо левую бровь и тут же вспомнил. Ну да, ну да! Если Сан-Стефанский договор остался бы в силе, то предки Ибрагима становились полноправными суверенными владетелями Египта, Палестины и кое-чего ещё. А тут вмешался «европейский концерт»[45], на Берлинском конгрессе лишил Россию половины её успехов, а заодно обрезал перспективы и для дедов-прадедов несостоявшегося Катранджи-паши. Обидно, конечно. Игорю Викторовичу, к слову, тоже.
– Пожалуй, так. Прояви Александр Второй характер, послав всех европейцев подальше, заяви о готовности воевать с несогласными впрямую – история опять пошла бы иным путём. Пожалуй, с турками с глазу на глаз мы смогли бы договориться о более приемлемых условиях. Но ведь ваши предки (османы, я имею в виду) параноидально боялись любых нормальных отношений с Россией, предпочитая роль шестёрок Англии, Франции, Германии – последовательно… И чем кончилось? Особенно в Мировую войну.
– Вы правы, господин Чекменёв. Обозначенные вами факты имели и до сих пор имеют место. Но и вы попробуйте понять. Последние двести лет Турция воевала с Россией, со смыслом и без смысла только потому, что её властителям казалось – дружеские отношения поведут к немедленному и необратимому поглощению нашей страны – вашей. Вы поглотили Закавказье, Армению, так же легко, даже и без войны просочились бы в Анатолию до Трабзона и дальше, с запада вашими союзниками автоматически стали бы греки, боснийцы, фракийцы и прочие. Да и у самих турок нет ни малейшего иммунитета к перспективе ассимиляции. Имперский народ, только с противоположным знаком, чем ваш русский. Вполне готовый, без сопротивления и с удовольствием принять власть над собой более сильного сюзерена, с определённой выгодой для себя, конечно.
Ну, такие мы есть. От природы. Властвуем, когда можем, не возражаем, если власть перенимает сильнейший. Лишь бы нам было хорошо. Этому можно сопротивляться только созданием образа вечного, непримиримого врага и непрерывными войнами. Двадцать лет мира – и всё! Теряется смысл суверенного существования.