—Всегда — что?
Жаль, что он ее то и дело отвлекает: у него такие нежные подушечки пальцев. И... очень хочется, чтобы он вот так ласкал ее — везде и сразу.
Я всегда просыпаюсь в шесть, независимо от того, завела я будильник или нет.
А сегодня не проснулась. — Смеясь, он толкнул ее на подушку. — По-моему, мне снова нужно считать себя польщенным.
Наверное, я слишком тебе льщу, — проворчала она, отодвигаясь от него к краю кровати. Разгадав ее маневр, он перекатил ее на другой бок, поближе к себе, — Мне пора вставать.
Ничего тебе не пора.
Джонас, я и так опоздала. Мне нужно на работу.
На ее лице плясали солнечные блики. Ему захотелось посмотреть, как солнце освещает все ее тело.
Я знаю, что тебе сейчас нужно: заняться со мной любовью. — Он перецеловал все ее пальцы и медленно сдернул с нее простыню. — Я не переживу сегодняшний день без тебя.
Но мои катера...
Все уже наверняка вышли в море. — Он захватил в ладонь ее грудь и потеребил сосок. — Луис, по-моему, вполне справляется.
Да. Но меня не было два дня.
Еще за один день ничего страшного не случится.
Ее тело задрожало от желания, которое медленно заполняло ее. Она закинула руки ему на шею.
—Да... наверное, не случится.
Только в детстве она иногда позволяла себе встать позже десяти утра. Включая кофеварку, Лиз почувствовала себя беззаботной, как маленькая девочка. Правда, Луис в состоянии и выдать снаряжение напрокат, и проследить за тем, чтобы все ее катера вышли в море; он справится не хуже ее самой, но ведь дайвинг-центр — это ее дело. Ее работа. И все же сегодня она встала в десять утра, а тело ее еще не остыло после любви. Все очень изменилось с тех пор, как Джонас Шарп ступил на порог ее дома.
—Не стоит грызть себя за то, что позволила себе утром полениться, — сказал Джонас, подходя сзади.
Лиз положила в тостер ломтики хлеба.
Да, наверное, не стоит, ведь я даже не знаю, что у нас запланировано на сегодня.
Лиз... — Джонас взял ее за руки и властно развернул к себе. Он внимательно разглядывал ее, изучая, в каком она настроении, и только потом продолжил: — Знаешь, дома, в Филадельфии, многие считают меня трудоголиком. Знакомые то и дело корят за то, что я слишком много на себя взваливаю и слишком долго просиживаю на работе. Так вот, по сравнению с тобой я просто пенсионер.
Она сдвинула брови — как всегда, когда о чем-то задумывалась. Или бывала раздосадована.
Мы оба делаем то, что должны.
Что ж, верно. Мне кажется, сейчас я должен соблазнять тебя до тех пор, пока ты не расслабишься.
Она не могла не улыбнуться. Последние слова он произнес вполне серьезно, хотя в его глазах плясали веселые огоньки.