Сварой налетели слепни на коней. Жгуче прокалывали кожу. Кони пошли быстрее.
На ручье, от которого половина пути до дома, остановились в ольховой прохладе. Напились гремучей на камнях воды и тронулись дальше.
Хоть и порожняком ехали, а кони спешили, но только лишь к обеду добрались до хутора.
Из-за сосен показались избы, как в зеленом дожде, стояли они среди берез и лип, в которые врывалось солнце и, рассеянное листьями, сыпалось на крыши, на траву и на плетни, обнятые разомлевшими лопухами.
На дорогу выскочила собачонка, порычала, чтоб видели, как грозно чужих она встретит, а своих - веселым лаем, с которым и побежала впереди обоза. На телегах улыбнулись. Такое вот оно простенькое, родное-то, как проталинка, с которой раскрывается земля, чтоб зеленеть потом, и цвести, и пахнуть гречишными, липовыми и ржаными медами.
Никита и Кирьян распрягли и поставили коней в конюшне.
А теперь на отдых после дороги - спать куда-нибудь в прокладок.
- Завтра косить выходи,- сказал Никита.
- Себе хоть чуть подкосить.
- А колхоз тебе что - чужое? Вон скотины сколько.
- Ее, всякую скотину, морить жаль.
- За свою не спрашиваю, хоть она совсем околей.
А за колхозную голову снимут, и первому мне, как бригадиру. Понял?
- Травы хватает, а руками дерем. Косилку бы расстарались,-хотел так отговориться Кирьян и уйти.
Но Никита вспылил:
- Сдам я это бригадирство. Только возражения всякие и неприятности.
- Не нервничай. А то пропадем без тебя.
- Или не. по нраву? - со злом подхватил Никита слова Кирьяна.
- Я твой нрав не трогаю, и ты мой не тронь,- сказал Кирьян.- Мы ко всякой жизни приладимся.
- И мы не отстанем. Вот так. А за косилку платить надо. Кишка еще тонка. Без штанов находишься.
Никита глянул вслед Кирьяну.
"Дери руками - злей будешь".
Кирьян шел домой по тропке за дворами, где запаренные жарой стояли у пунь и хлевов истомленные малинники.
После бессонной ночи голову чуть пьянило желанием сна.
На повороте к дому-курмень ржи с неразлучными васильками. Глянул отсюда Кирьян на Угру. Синей косой подрезала она луговое раздолье. Сейчас бы с удочками куда-нибудь под куст. Так и потянуло к реке еще более сильное, чем сон, желание.
Дома мать с отцом сидят за столом. Катя рассказывает им новости: как хлеб сдавали, как глядели на поляков и как наш эшелон промчался.
- Если бы Киря не крикнул, так и раздавило бы меня,- сказала она для пущего интереса.
Гордеевна закрестилась со страхом перед богами.
Отдаленные от мира какой-то своей печалью, взирали они с икон.
Никанор сказал дочери:
- Кто ж на путях рот разевает? А еще в школе училась, грамотная, называется... Тетеря!