— Перестаньте его защищать. Он уже ничего не может. Он даже не слышит нас. Мы здесь одни, Мило. Вы и я. Расскажите, как все было на самом деле.
Он снова подумал и снова покачал головой.
— Джанет, такой гарантии никто дать не может, — Мило бросил взгляд на дверь и наклонился к столу — прошептать ложь номер три. — Мы с ним заключили сделку.
— С Теренсом?
Он кивнул.
Она долго смотрела на него, и он тоже смотрел на нее и ждал — сможет ли Симмонс сама додумать остальное.
— Вы берете на себя убийство Грейнджера…
— Да.
— И сваливаете на него же вину за все прочее?
Мило даже не стал поддакивать.
— Мне обещали короткий срок и… — он сглотнул, — оставить в покое семью. Так что если вы собираетесь что-то предпринимать, то будьте готовы к тому, чтобы защищать и их.
Еще до того как войти в комнату для допросов, он знал — ситуация быстро ухудшается. Знал, потому что получил весточку от Сэла:
Не раскрыт. Мое последнее сообщение касалось Дж. С. и ДТ. Что тут не так?
Ответ, как ни крути, страшный. Вариантов было три.
1. На линии не Сэл. Сэл раскрыт, и сообщения, подтолкнувшие его к неверному шагу, отправляет кто-то из МНБ.
2. На линии Сэл, но его раскрыли и он работает под контролем новых хозяев.
3. На линии был Сэл, но он не знает, что раскрыт. Кто-то другой отправил дополнительное сообщение, чтобы посмотреть, как отреагирует он, Фицхью.
Ни один из трех вариантов не сулил ничего хорошего. И все же он еще до допроса сумел взять себя в руки и собраться с мыслями. С Тигром его не связывало ничто — ни смерть Энджелы Йейтс, ни гибель Тома Грейнджера. Все руководство операцией осуществлялось через Грейнджера, который умер, а значит, опасаться нечего. Остался только Мило Уивер. Дело закрыто — должно быть закрыто.
Впрочем, на одной самоуверенности далеко не уедешь. Сначала Симмонс застала его врасплох заявлением насчет отца Уивера — почему они сами не выяснили этого раньше? А потом попросила его выйти в коридор.
— Скажите, почему два помощника сенатора Натана Ирвина расспрашивали о вас Тину Уивер? Можете объяснить?
— Что? — Об этом он слышал впервые. — Не понимаю, о чем вы говорите.
Щеки у Джанет Симмонс горели, как будто каждой досталось по пощечине.
— Вы говорили, что ничего не знаете о Романе Угримове. Так?
Фицхью кивнул.
— Следовательно, вы никогда с ним не встречались.
— Конечно не встречались. А что такое?
— Тогда как понимать вот это?
Симмонс позволила ему самому открыть конверт. Он достал три большие фотографии. Китайский ресторан. Снимок сделан широкоугольным фотоаппаратом, направленным на столик у задней стены зала.