Тем не менее в 12.57 Энджела Йейтс вышла из здания, кивнув открывшему дверь щеголеватому морскому пехотинцу. Судя по легкому, яркому шарфику на шее, французская мода захватила и ее. Тонкий, розовато-лиловый свитер туго обтягивал груди, бежевая юбка заканчивалась там, где начинались лакированные кожаные сапоги, чуть ниже колен. Пять лет в Париже не прошли бесследно для Энджелы Йейтс, уроженки Мэдисона, штат Висконсин.
Миновав электрические ворота, она повернула на запад, прошла по улице Фобур Сент-Оноре и задержалась у банкомата «Ротшильд-банка». Мило следовал за ней по своей стороне улицы.
Шла Энджела быстро, вероятно, догадываясь, что ее ведут, но не оборачивалась. Впрочем, нервозности за ней не замечалось и раньше. В Лондоне она была лучшей.
В последний раз они виделись год назад, когда вместе с Тиной и Стефани ходили в «Питер Люгер стейкхаус». Было весело. Энджела прилетела на какой-то семинар и за двухдюймовыми стейками и печеной картошкой смешила всех, подражая монотонным голосам телеведущих. Юмор оценила даже Стефани.
На улице Маргерит Дюрас она вошла в небольшое бистро с позолоченными окнами. Мило торопливо пересек улицу, избежав встречи с промчавшимся «рено», и остановился у стенда с меню, пытаясь разглядеть Энджелу.
У стойки ее приветствовал широкой улыбкой толстяк в фартуке. Бывает здесь регулярно, подумал Мило. Обняв гостью за плечи, толстяк провел Энджелу вдоль стены, в обход суетящихся официантов, к свободному столику на двоих. Возможно, подумал, направляясь к двери, Мило, кого-то ждет.
Управляющий, устроив Энджелу, поспешил к нему с сочувственно-извиняющимся выражением.
— Je suis désolé, monsieur. Comme vous pouvez voir, pas d'place.[18]
— Все в порядке, не беспокойтесь, — ответил он по-английски. — Я составлю компанию леди.
Толстяк кивнул и отправился выпроваживать вошедшую в бистро следом за ним молодую пару — высокого, приятной наружности мужчину и стервозного типа женщину с опухшими глазами.
Энджела изучала меню, матовый лист с выведенными каллиграфическим почерком названиями блюд. Черные волосы падали на лицо. Когда Мило взялся за спинку свободного стула, она подняла голову, и в бледно-голубых глазах отразилось искреннее изумление.
— Мило! Черт бы тебя побрал! Что ты здесь делаешь?
Да, она видела его на камерах посольства. И ждала она не кого-то — его. Он наклонился, коснулся губами горячих щек.
— Шел по улице, оглянулся, увидел прекрасную лесбиянку. И вот я здесь.
— Ладно-ладно, старый хрыч. Садись и рассказывай все-все-все.
Они заказали графин красного и уже через пару минут трепались обо всем и ни о чем, как их и учили когда-то в шпионской школе. Вот только притворяться никому не приходилось, и это было прекрасно. Мило поинтересовался, как дела.