— Холодно, — прошептала я, обращаясь к девушке азиатского типа в готском наряде, стоявшей прямо передо мной. Ее глаза были подведены черным карандашом, а оранжевые волосы поставлены в ирокез.
Она повернулась и пристально посмотрела на меня.
— Ты не видишь? Я пытаюсь сосредоточиться, — резко ответила она. — Возможно, это мой пропуск в большое будущее.
Да. Ладно. Я сделала несколько шагов назад, чтобы дать ей собраться с мыслями.
За кулисами послышались охи и ахи. Внезапно я почувствовала приступ тошноты. Ладони вспотели. Передо мной оставалось всего несколько «леди-мотыльков». Готка аккуратно потрогала пальцем кончик ирокеза, пока стилист повязывал ей на талии леопардовый шарф, и заняла свое место за кулисами.
Внезапно за моей спиной возник Марко. Он выглядел очень усталым. Он начесал мои «крылья» еще больше, а потом опять побрызгал их лаком.
Затем ко мне подбежала Элли.
— Быстро. Повернись, — пробормотала она, задыхаясь.
— Все в порядке? — спросила я. Сердце бешено колотилось.
Элли стянула с меня кружевную юбку и протянула бледно-розовые шортики с маленькими белыми крылышками.
— Надень их!
— Что? — заморгала я.
— Ты следующая, — прошептала Тарин.
— Виктория. У меня нет времени обсуждать всякое дерьмо! Так решила мисс Кингсли. Она хочет, чтобы ты надела эти трусики. Делай, что тебе говорят! Сейчас же! — прошипела Элли. — Это великолепная реклама общества «леди-мотыльков».
Я в ужасе уставилась на отвратительное розовое одеяние.
О нет! Нет! Это, должно быть, шутка!
Готка впорхнула внутрь, закончив свое выступление. Черт! Моя очередь.
— Ты сорвешь весь показ. Ты этого хочешь? — взвыла Элли, впихивая белье мне в руки. — Надень их, маленькая сучка!
Я потеряла дар речи.
— Х-хорошо… — Я наклонилась и натянула расшитые блестками шортики с маленькими белыми крылышками, а потом повернула голову и посмотрела на свою полуобнаженную задницу.
Не может быть!
— Быстрее! Быстрее! Быстрее! — в панике заверещала Тарин. — Она нужна на сцене!
— Я… я не могу. — Я вцепилась в кулисы мертвой хваткой, на глаза навернулись слезы. Я убью Кейтлин.
— Ты должна идти! — Тарин была на грани нервного срыва, выталкивая меня на подиум.
— Но моя попа… — Я обернулась, ища глазами кого-нибудь, кто мог бы помочь. Но никого не было. Я стояла совершенно одна… на сцене. Дрожа, я повернулась лицом к зрителям. Кто-то толкнул меня, я споткнулась, потом остановилась. В зале царила мертвая тишина. В глаза бил яркий свет, а сердце было готово выпрыгнуть из груди.
Вот оно. Я умираю. Я знала это. Наверное, люди, у которых сердечный приступ, чувствуют себя так же. Я сказала маме, что люблю ее? Я?..