Девушка хотела добиться справедливости почти так же сильно, как его самого. Хотела этого ради них обоих. Гвенда с радостью вышла бы за Вулфрика, будь он и безземельным батраком, как ее отец, но мечтала о лучшей участи и была исполнена решимости бороться за нее.
Филемон вышел в огород в новом облачении послушника.
— Хольгер! — воскликнула она, от удивления назвав брата как в детстве. — Ты послушник! Ты же всегда этого хотел!
Тот гордо улыбнулся и великодушно не обратил внимания на старое имя.
— Это все Годвин, после того как стал аббатом. Удивительный человек. Для меня такая честь служить ему.
Брат подсел к сестре на скамью. Стоял мягкий осенний день, облачный, но сухой.
— Как учеба?
— Медленно. В детстве легче учиться читать и писать. — Бывший служка поморщился. — Мальчишки меня опережают. Ноя умею писать на латыни Господню молитву.
Гвенда позавидовала. Она не могла написать даже своего имени.
— Как здорово!
Брат был на пути к тому, чтобы осуществить мечту своей жизни и стать монахом. Может быть, ранг послушника избавит его от неуверенности, которой отчасти объяснялись его вранье и хитрость.
— А ты? — спросил он. — Зачем пришла в Кингсбридж?
— Ты знаешь, что Фитцджеральд стал лордом Вигли?
— Да. Он сейчас здесь, остановился в «Колоколе», пустился во все тяжкие.
— Ральф отказал Вулфрику в праве унаследовать землю, которую держал его отец. — Девушка вкратце изложила Филемону суть дела. — Мне нужно знать, можно ли оспорить это решение.
Тот покачал головой:
— В двух словах — нельзя. Вулфрик, конечно, может обратиться к графу Ширингу с просьбой отменить решение Ральфа, но Роланд не станет вмешиваться, поскольку не затронуты его личные интересы. Даже сочтя решение несправедливым — а это очевидно, — не станет подрывать авторитет своего нового лорда. Но тебе-то что? Я думал, Вулфрик женится на Аннет.
— После отказа Фитцджеральда Аннет бросила Вулфрика и вышла за Билли Говарда.
— И судьба тебе улыбнулась.
— Кажется, да. — Влюбленная почувствовала, что краснеет.
— И с чего ты это взяла? — хитро спросил Филемон.
— Воспользовалась шансом, — призналась девушка. — Он очень переживал из-за свадьбы Аннет, и я пошла к нему.
— Ну и правильно. Мы родились нищими, а значит, вынуждены добиваться своего хитростью. Совесть — для богачей.
Гвенде не очень понравились его слова. Неужели тяжелым детством можно оправдать все, что угодно? Но ее слишком расстроили слова Филемона о наследстве, чтобы переживать еще из-за этого.
— И что, я совсем ничего не могу сделать?
— О, я этого не говорил. Только сказал, что решение нельзя оспорить. Но Ральфа можно уговорить.