Тайна гибели Бориса и Глеба (Боровков) - страница 60

. В пользу этого говорит и то обстоятельство, что проблема соблюдения родового старшинства, выразителем которой является Борис в «Анонимном сказании», стала актуальной лишь в 70-е гг. XI в., когда началась борьба между сыновьями Ярослава Мудрого, переросшая в перманентную династическую войну за распределение волостей. В следующем столетии эта проблема, ставшая еще более актуальной вследствие расширения княжеского рода, отразится в «Слове похвальном на пренесение святых мучеников Бориса и Глеба», более известном как «Слово о князьях»^>{195}.

Не менее стереотипен в «Анонимном сказании» образ Глеба: с одной стороны, его действия описаны по той же модели, что и действия Бориса, с другой — им присущи несколько иные черты. Если «этикет поведения» Бориса в «Анонимном сказании» ориентирован на создание традиционного для средневековой историографии стереотипа «правителя-мученика», то «этикет поведения» Глеба ему противоположен, — он следует не столько идеалу мученичества, сколько идеалу христианского смирения (Р. Пиккио). Образы князей-мучеников объединены лейтмотивом христианского братолюбия. Им противопоставляется стереотип «грешника» Святополка, красноречиво выраженный в его рассуждениях, оправдывающих убийство Глеба: «Если остановлюсь на этом убийстве, то две участи ожидают меня, когда узнают о случившемся братья мои, то подстерегши меня воздадут мне горше содеянного мною. А если и не так, то изгонят меня, и лишусь престола отца моего, и сожаление по утраченной земле моей изгложет меня, и поношения поносящих обрушатся на меня, и княжение мое захватит другой, и в жилищах моих не останется живой души. Ибо я погубил возлюбленного Господом и к болезни добавил новую язву, добавлю же к беззаконию беззаконие. Ведь и грех матери моей не простится и с праведниками я не буду вписан, но изымется имя мое из книг жизни»^>{196}. Обращением к легенде о происхождении Святополка, считает М. Ю. Парамонова, агиограф еще более усугубляет негативный образ мотивом «личной отверженности», который, будучи сформирован на уровне самосознания, констатирует невозможность иного пути развития событий: «беззакония» Святополка предопределены его «беззаконным» рождением. «Книги жизни», упоминаемые в Апокалипсисе, должны были определить участь человека на Страшном суде и тот, чье имя не было записано в них должен был быть брошен в «озеро огненное»^>{197}. Таким образом, Святополк знал об ожидавшей его участи задолго до Страшного суда.

Кульминацией «Анонимного сказания» является противостояние Святополка и Ярослава. В отличие от летописной традиции, представляющей развернутую панораму событий 1015–1019 гг., оно описывает обстоятельства междукняжеской войны лаконично: Ярослав, не стерпев «злого убийства», двинулся на братоубийцу и начал с ним воевать. «И всегда соизволеньем Божиим и помощью святых побеждал в битвах Ярослав, а окаянный бывал посрамлен и возвращался побежденным»