Я долбил Юрико, расслабленно и устало лежавшую щекой на валике, с такой яростью, что не мог не передать ей часть своей энергии. Оказывается, совсем легко не замечать ее засаленных волос и выступившей между лопатками испарины, грязных кусочков бахромящегося пластыря, налепленных по всему телу, и ее мягких ягодиц, хлюпающих при каждом ударе. Нам никогда не восстановить прежней чистоты отношений после всего, что произошло, но обоюдная зависимость от этого только усилилась. В будущем мы вряд ли решимся обнажить свои изрубцованные тела перед чужими людьми, да в этом и не могло возникнуть необходимости. Высокие чувства заключены в мозгах, принципиальной же разницы между человеческими телами не существует. Любой из них – зверь, почти такой же, как и я, а звери не забивают себе голову любовью, ограничиваясь привязанностью. Поэтому, когда Юрико не смогла сдерживаться и в первый раз застонала, я засунул ей в рот большой палец, и боль от ее сжавшихся зубов помогла мне одержать победу.
Через несколько минут, проведенных в полуобмороке, я достаточно пришел в себя, чтобы перевернуться на правый бок и подтянуть блокнот с раскрытым календарем. Вчерашний день, зачеркнутый крестиком, я обвел еще и кружком – первым за восемнадцать дней знаком, свидетельствующим об отсутствии проволочника. Если все будет продолжаться так же (а я в это верил), то через три дня можно будет готовить кровяные мазки, красить их и считать лейкоцитарную формулу. Все необходимое для манипуляций у меня было приготовлено – от эфирно-метилового фиксатора до счетных камер Бюркера. Микроскоп, правда, старенький, оставшийся со студенческих времен, но зато с цейссовской оптикой…
Какой, кстати, это будет день? Я отсчитал и попал в Ни-хяку тока – День прихода тайфунов месяца Хризантем 63-го года Сёва. Европейский календарь, размещенный на соседней странице, определил его как первое сентября 1987-го. Гайдзинское время ничего не говорило ни моему уму, ни сердцу. Впрочем, как и вся их культура вместе с образом жизни, основанные на понятии выгоды. У нас все совсем иначе, все спутано в клубок из бесчисленных нитей долга и поисков единственно верных решений. Верных не тем, что обеспечат тебе преимущество, а тем, что не заставят потом сожалеть, не потребуют переделки. Ведь вернуться в прошлое и что-то там исправить, подчистить и подкрутить нельзя. Так не стоит и сожалеть о том посещении ресторана, из-за которого мы с Юрико оказались здесь и сейчас. Все, что ни случилось, – к лучшему, и, возможно, маленькая драма лишь спасла нас от большой катастрофы. Это нужно принять, и в это нужно верить. Жизнь вечно сомневающихся и колеблющихся неизбежно превращается в ад: продолжительность ее ограничена, а количество узловых моментов, в которых надлежит делать выбор, огромно. По сути, вся она состоит из таких узлов, и невозможно, сохраняя разум, непрерывно мучиться вопросами: «А что было бы, если?..» Ничего не было бы. Не происшедшее не существует.