Я не хотела видеть и попыталась убедить норна не брать меня на экзекуцию, но он был не умолим — 'для твоего же блага, чтобы училась на чужих ошибках'.
Завтра утром, ещё до завтрака, меня вытащили из объятий сна и потащили на площадь Слёз, где всё уже было приготовлено к началу страшного действа.
Палач лениво курил трубку рядом с целым арсеналом плетей, длинных прутьев, лежащих в воде для сохранения гибкости, стальных цепочек и других предметов, способных причинять боль. Все они были разложены по размеру на специальном столе перед столбом с цепями и кольцами, два из которых были вделаны в помост.
От одного вида этих приготовлений и абсолютно равнодушных к судьбе несчастной людей мне стало плохо.
Вцепившись в рукав хозяина, я умоляюще взглянула на него:
— Тот норн Ваш друг, попросите его, чтобы её не забили до смерти! Я всё, что угодно сделаю!
— Не забьёт. Это для другой приготовили. Тоже за побег, но с отягчающими обстоятельствами. На объявление глянь.
Оторвав взгляд от помоста, я увидела то, что вначале упустила из виду: список и порядок приводимых сегодня приговоров. Среди них был и один смертный. Для хыра. За данную хозяину пощёчину и убийство его собак.
Торху, которую должны были наказать первой, звали Тарша. Она обвинялась в побеге и причинении мелкого физического вреда аверду.
— Запомни раз и навсегда: наказание для рабыни всегда выбирает хозяин. Единственное, что его ограничивает — закон. Там чётко прописана верхняя планка ответственности за тот или иной проступок. И если она не превышена, никто не станет вмешиваться в чужие дела.
Хозяин ласково погладил меня по волосам и привлёк к себе, давая возможность, если будет страшно, уткнуться ему в пальто.
Вывели осуждённую, зачитали приговор, спросили владельца торхи, не желает ли тот изменить или отменить его, но тот настаивал. Встал рядом с палачом и внимательно следил за тем, как испуганную бледную девушку в одной короткой нательной рубашке привязывают к столбу. Потом ему что-то не понравилось, он указал пальцем на тело несчастной, и его лишили защитных покровов.
— Что предпочитает норн? — осведомился палач.
- 'Кошку'.
Я считала удары по крикам, зарывшись в тёплую ткань пальто. Хозяин обнимал меня, но молчал.
Наконец крики и стоны стихли, и я решилась взглянуть на помост.
Торха уже висела в другом положении, лицом к зрителям. Голова безвольно поникла на грудь, живот пересекали красные полосы — следы от плети. Всего пять или шесть.
— Она умерла? — тихо спросила я.
— Нет, потеряла сознание от боли. Норн бил сам и не рассчитал силу, сумел нанести только половину ударов. Не стоит, всё же, бить женщину по животу, — пробормотал он.