— Вопрос был бы недопустим, если бы Исток отверг вас. Но вы же сами не захотели…
— Какая разница? В любом случае подобных вопросов не задают, вы это отлично знаете. И на них не отвечают. Так что совладайте со своим любопытством и вспомните о правилах приличия… Идёмте, Илья. Феро уже готов.
Юноша заспешил следом за женщиной.
— А мне сказали, что вам просто не удалось… Что Исток вас не принял, — с трудом переводя дух от спешки, проговорил он, когда господин Тервилль и сын лорда Даро пропали в толпе людей и виверн. — А вы сами отказались? Но как же так?..
— Неужто, услышав о моём вольном выборе, ты взялся проводить аналогию между мной и лордом Ингеном? — Она, приветственно похлопав Феро по морде, торопилась в последний раз перед вылетом проверить узду и крепление седла. — Однако ты ведь исходишь из того, что, так или иначе, но каждый желает продлевать свою жизнь за счёт божьей благодати или же за счёт других способов. В этом ты изначально допускаешь ошибку. Следует принимать во внимание и то, что на определённом этапе кто-то может элементарно не хотеть продлевать свою жизнь.
— Почему?
— А ты не веришь, что такое может быть?
— Ну-у… Может, и возможно, только… Должны же быть тому веские причины!
— Естественно. Причины есть всему и всегда.
— Почему же вы не пожелали спускаться к Истоку?
Снова странный, загадочный женский взгляд, таинственность которого была смягчена задорной, хоть и рассеянной улыбкой — юноша увидел в этом обращённом к нему безмолвном намёке квинтэссенцию того безупречного искусства делать общение с собой всегда приятным. Искусства, которым владели представительницы здешней знати, которое делало их слишком уж неэмоциональными на вкус петербуржца, но было по-своему отрадным. Чудесным образом, необидно и ненавязчиво, при этом очень мягко, она смогла дать ему понять, что он переступил границы местных приличий, но она не сердится на него, всё понимает и прощает.
— О, такие вопросы у нас не принято задавать. Вопрос слишком личный, пожалуй, даже интимный. Но я понимаю, ты аурис, и у вас другие традиции. Поэтому, так уж и быть, отвечу. — И вновь очаровательно улыбнулась, лишний раз смягчая назидание, хотя Илья не торопился смущаться. — Не очень-то мне по душе, знаешь ли, ещё сотню-другую лет ходить с такой вот трассой поперёк физиономии. — Женщина непринуждённо коснулась щеки. — А она из раза в раз даже не становится менее заметной. Для существа моего пола это, видишь ли, очень важно… Не забудь пристегнуться.
И решительно взмахнула стеком. Виверн рванул в серое блёклое небо, как арбалетный болт.