светлого будущего и безжалостность к врагу. Он отдал свой язык толпе, стал
шпаргалкой неграмотных активистов, поэтическим бульдозером, сметающим
прочь все то, что зовется простым человеческим счастьем.
«Маяковский дал улице то, чего ей хотелось, изысканное опошлил, сложное упростил, тонкое огрубил, глубокое обмелил и втоптал в грязь, —
писал в 1930 году эмигрант В.Ходасевич. — Его истинный пафос — пафос
погрома, насилия и надругательства надо всем, что слабо и беззащитно».
«Опутали революцию обывательщины нити. Страшнее Врангеля
обывательский быт. Скорее головы канарейкам сверните — чтобы коммунизм
канарейками не был побит!»
Архиреволюционно, не правда ли? Но в день рождения своей
возлюбленной поэт подарил ей… канарейку! Из первой же заграничной
поездки Маяковский вернулся одетый по последней парижской моде, нагруженный сорочками, галстуками, духами и тальком «Пальмолив» для
бритья. Из второго путешествия певец революционной аскезы привез
«иномарку» — первый личный автомобиль у советских писателей. Он сумел
стать своим среди чужих, поэтическим Штирлицем, — и в этом действительно
было что-то сверхчеловеческое. Перечитайте то место в «Мастере…», где
Иван разоблачает Рюхина: «Типичный кулачок по своей психологии… и
притом кулачок, тщательно маскирующийся под пролетария». И далее: «А вы
загляните к нему внутрь — что он там думает… вы ахнете!» Анх — в кулачке?
Анх, покоящийся в руке Атона — душа избранного. «А вы загляните к нему
внутрь», — советует Булгаков. Не поможет ли «внутренний» Маяковский
лучше понять Булгакова и других учеников мистической школы? В книге
«Алмазный мой венец» Катаев назвал поэта Командором. Единственного из
«республики безумных гениев» — с заглавной буквы!.. «Игра с
читателем», — объясняют литературоведы. А сам Катаев без конца
повторяет, что человеческая память — штука очень ненадежная.
Значит, все было по-другому?
В Откровении сказано: «Имеющий ухо да слышит: побеждающему дам
вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное
новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает». Олешу
Катаев назвал первым: ключик. Еще были синеглазый, мулат, колченогий, королевич и другие: разве это не новые имена? А на последней странице
каждый из литераторов получает «белый камень» — скульптуру, изваянную
из «звездного вещества» — из «светящейся неземной белизны, … по
сравнению с которой лучший каррарский мрамор показался бы сероватым».
«Побеждающим дам одежды белые…».
Далеко не все герои Катаева присутствуют в списке «дисковцев», — но
это и следовало ожидать. Интереснее другое: воскрешение и преображение в