Мессию опять не признали: лицо Иешуа названо «обезображенным» и
«неузнаваемым». А в изборожденном страданием «лысеющем лбе» Воланда
можно увидеть намек на Лысую Гору, чье второе название в романе тоже
приводится — Лысый Череп. По-арамейски — Голгофа… «Мир вам!» —
говорит Азазелло словами Христа. «Сегодня такая ночь, когда сводятся
счеты», — объясняет Воланд. «Кот… откуда-то добыл печать, по всем
правилам подышал на нее, оттиснул на бумаге слово „уплочено“…». Между
тем, обещано, что во второй раз Мессия придет как «Искупитель».
(Мессир — Мессия?)
«Боги, боги мои!» — эти слова Булгаков повторяет несколько раз. Иешуа
— Пилату: «Бог один!». И Воланд подтверждает:
«Один, один, я всегда один…».
«Имейте в виду, что Иисус существовал», — говорит «иностранец».
Свидетельствует — о себе? Именно так: «Я лично присутствовал при всем
этом». В самом раннем варианте главы (1928 г.) он почти не скрывается:
«Смешно даже говорить о евангелиях, если я вам рассказал. Мне видней». А
в булгаковских черновиках 1929 года мы обнаружили такие строки:
"— В самом деле, если бог вездесущ, то спрашивается, зачем Моисею
понадобилось на гору лезть, чтобы с ним беседовать? Превосходнейшим
образом он мог с ним и внизу поговорить!
В это время и показался в аллее гражданин. Откуда он взялся? В этом-то
весь и вопрос".
Так кто же посетил булгаковскую Москву — «однажды весной, в час
небывало жаркого заката», — а затем неузнанный вознесся с Воробьевых
гор? Ответ скрыт в названии той главы, где Воланд приходит к Ивану под
видом мастера — «Явление героя». Богоявление? В православии этим словом
называют приход Иисуса на Иордан, к Иоанну Крестителю. А что делает
булгаковский Иван после встречи с иностранцем? Он купается в Москве-реке
— на том самом месте, где до революции была крещенская «иордань»! «Дух
перехватило у него, до того была холодна вода…». Очень красноречива и
«неточность», допущенная в имени знаменитой отравительницы: «госпожа
Тофана». На самом деле ее звали Теофания — то есть, Богоявление.
3. «ТЕМ, КТО ХОРОШО ЗНАКОМ С ПЯТЫМ ИЗМЕРЕНИЕМ…»
«И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха
прозрачный гражданин престранного вида». Так возникает Коровьев. А через
пять лет после первой публикации «Мастера…» появилась любопытнейшая
статья в журнале «Изобретатель и рационализатор». Событие, о котором
рассказывает И.Вишняков, произошло поздней осенью тридцать седьмого
года, — когда Булгаков работал над последней редакцией своих «секретных
мифов».
«Необыкновенное началось сразу же, как только заработал мотор. Этого