вид, словно он собирается в консульство Нидерландов на прием в честь
прибытия ее величества, и через пять минут за ним должна заехать машина».
Знакомый набор, не правда ли: «иностранный консультант» Воланд
(консульство Нидерландов!), бал, летающая машина, королева Маргарита.. К
тому же у Вечеровского «все было самого высшего качества — на мировом
уровне или несколько выше».
Затем появляется «Хромая судьба», вызвавшая некоторое недоумение у
почитателей Стругацких. Но все встало на свои места, когда был
опубликован полный вариант. Это «роман в романе», — как и булгаковский
«Мастер…»: в начале 80-х годов некий литератор пишет свою самую
заветную книгу — «Синюю Папку», — и сюжет ее становится второй
повествовательной линией, объясняющей первую. В конце перед героем
предстает таинственный Михаил Афанасьевич — человек, удивительно
похожий на Булгакова — и строго выговаривает писателю: «…Единственное, что меня интересует, это ваша Синяя Папка, чтобы роман ваш был написан и
закончен. А как вы сделаете, какой ценой — это, право же, мне не
интересно». Затем он диктует писателю окончание его романа!
В романе «Отягощенные злом или Сорок лет спустя» на Землю приходит
Демиург — творец и «управдом» нашей Вселенной. Стругацкие называют его
также Назаретянином, Иисусом, Яхве, Гефестом, Птахом и другими
подобными именами. Место пришествия — СССР, время — восьмидесятые
годы.
В
главе
«Необходимые
пояснения»
есть
две
строчки,
свидетельствующие о том, что Стругацкие прекрасно поняли, кто такой
Воланд: «Ни у кого не вызовет сомнения, скажем, что Демиург — фигура
совершенно фантастическая (наподобие булгаковского Воланда)…». Но
загадки Стругацких нельзя объяснить одним влиянием М.Булгакова. В начале
шестидесятых у соавторов резко изменилась модель мира, — стало
возможным путешествие во времени без какой-либо аппаратуры («Полдень, XXII век», «Попытка к бегству»). А там, где братья вынуждены маскировать
средство передвижения (в «Парне из преисподней», например), появляются
звездолеты типа «призрак»: «Ровно в пять, только роса выпала, раздалось у
меня над самым ухом знакомое хриплое мяуканье, ударило по кустам
горячим ветром, зажегся над поляной первый огонь, и вот — он уже стоит.
Рядом. Так близко я его никогда не видел. Огромный, теплый, живой, и бока
у него, оказывается, вроде бы даже шерстью покрыты и заметно шевелятся, пульсируют, дышат… Черт знает, что за машина. Не бывает таких машин».
Летающая машина — это опять-таки Булгаков! «Призрак» мяукает, дышит, огромный, шерстью покрыт: не наш ли это старый знакомый — кот Бегемот,