Кубок лунника (Клименко) - страница 4

Она все-таки продолжала поглядывать на дверь, как будто… Дремлющая доселе интуиция проснулась и нашептывала – мол, что-то сейчас произойдет.

И потому ведьмапочти не удивилась, когда в кабинет ворвался посыльный Академии, кривоногий карлик в форме ярко-зеленого цвета. За глаза его так и звали – «Лягух».

Сам посыльный, разумеется, знал о том, как его величают, и поначалу обижался, анеисправимая сплетница Элти Брунн по секрету рассказывала всем о том, посыльный давно и безнадежно влюблен в чувствительную леди Витшеп с факультета воздушной стихии, и именно поэтому нет-нет, да видны в его карих глазах слезы.

Потом все как-то сошло на нет. Лягух так и остался Лягухом, треволнения улеглись, и жизнь покатилась дальше по наезженной колее.

– Госпожа Вейн, госпожа Вейн! О, вы здесь? Хвала Эо! А я-то вас обыскался!

Разглаживая одной рукой короткие усики, другой Лягух уже тянул Малике письмо.

– Пришло вместе с академической почтой. Прошу заметить, здесь даже имени вашего нет. Помечено – «Для изгоняющей призраков». Ну, а так как вы у нас одна-единственная…

Малика осторожно приняла послание. И – вот ведь странно! Стоило коснуться теплой и гладкой бумаги, как под левой лопаткой что-то нехорошо кольнуло.

– Спасибо, – растерянно сказала Малика, – я все равно ухожу домой, почитаю…

– А как же я? – возмущенно пискнул Эмиарат.

Она посмотрела на конверт. Адрес Академии Объединенного Волшебства был выведен твердой рукой, но образцом каллиграфического искусства почерк нельзя было бы назвать ни при каких обстоятельствах. Так мог бы писать грамотный крестьянин. Или хозяин какой-нибудь гостиницы, далекой от столицы Империи, славного Пражена – да ниспошлет Эо процветание этому городу.

И снова кольнуло под лопаткой.

«Дурной знак», – Малика для виду повторно перелистала зачетку.

Такое же покалывание беспокоило ее накануне памятного ритуала упокоения, когда оголодавший демон едва не полакомился сладкой ведьмовской кровью.

Затем она быстро нацарапала «хорошо». Студент открыл было рот, хотел в очередной раз возразить – но Малика глянула на него так, что он втянул голову в плечи и бочком двинулся к выходу.

Она вздохнула, чувствуя, как гора свалилась с плеч, подхватила со спинки стула шаль. Прочь, прочь из холоднойаудитории – на солнце, туда, где пахнет цветущей сиренью, где щебечут птахи, где каждый цветок и каждая травинка радуются весне.

Правда, у выхода Малика все-таки задержалась перед небольшим зеркалом– исключительно для того, чтобы кое-как пригладить растрепавшуюся за полдня прическу. Такие уж у нее волосы – мягкие, густые и непослушные, вечно путаются, вечно выбиваются из косы. Разве что цветом удались, словно только что выпавший из колючей шкурки каштан.