— К чему напоминать! — засмеялся Фелипе. — Да всему свету это известно!
— Два года назад, летом, когда мы были под Миланом.
— Я занемог своей обычной летней болезнью. Когда влажно и душно, я всегда чувствую себя неважно. И тогда мне посоветовали пожевать лист мяты. Я последовал этому совету, и мне полегчало. С тех пор всегда жую мяту, если случается ее найти.
— С тех самых пор ты и мучаешься животом! — воскликнул маэстро. — Разве ты не понимаешь, что произошло? Ты заболел, тебе прописали мяту, и мята помогла. Но потом, когда мы пустились в путешествие, ты постоянно жевал не настоящую мяту, а вот эту, фальшивую. И вместо того чтобы избавить тебя от страданий, она лишь усугубляла их.
— А еще вы слишком много едите! — добавил я.
И это было правдой. Накануне я сам видел, как плотно он поел на ночь.
— Если станете заполнять желудок прямо перед сном, то с утра будете страдать животом.
— Проще выражайся, Маттео! — расхохотался Фелипе.
Маэстро присоединился к нему. Я переводил взгляд с одного на другого. Мне и в голову не пришло, что я сказал что-то смешное.
Маэстро хлопнул меня по плечу:
— Устами младенца глаголет истина!
Грациано повесил голову в притворном раскаянии:
— Не могу отрицать, что вкушать пищу для меня — огромное наслаждение!
— Меньше ешь на ночь, и тогда завтрак будет приятнее! — посоветовал Фелипе.
— Погодите немного, я зарисую эту травку! — сказал маэстро и присел на камень.
Его друзья обменялись снисходительными улыбками. Он взглянул на них.
— Это займет одну секунду!
— Как обед Грациано, — усмехнулся Фелипе.
Но произнес он это тихо, чтобы не мешать маэстро, который уже начал рисовать.
Среди вещей, которые Фелипе привез из Флоренции, был запас тетрадей, сделанных в переплетной мастерской по специальному заказу маэстро; размер тетради позволял постоянно носить ее за поясом. Бывало, всего за один день он заполнял всю такую тетрадь записями и рисунками. И, хотя сам он никогда не забывал ни одной сделанной им зарисовки или заметки и все работавшие в студии знали, что надо предельно тщательно хранить даже самый жалкий клочок бумаги, если на нем имеется какая-нибудь зарисовка, было необычайно трудно вести счет его рукописям или навести в них порядок.
Его мозг поглощал знания любого рода, а потом выливал их обратно в виде рисунков, рассказов, басен и бесконечных заметок.
Вот и теперь он был полностью поглощен — не только этим растением, но и другими травами, росшими в том тенистом месте, где мы остановились. В конце концов мы провели там весь день. Фелипе и Грациано не сводили с маэстро внимательных любящих глаз. Когда маэстро заканчивал рисовать тот или иной листик, цветочек или стебелек, он откладывал его в сторону, и тогда его помощники подбирали отложенное растение и осторожно укладывали под пресс между листами специальной бумаги. Кроме того, они следили за тем, чтобы под рукой у маэстро всегда была еда — хлеб и бутыль вина, смешанного с водой. Я тоже помогал чем мог: пас лошадей, водил их на реку к водопою, искал необычные растения в рощице неподалеку.