Стук поставленных на стол больших бутылок подействовал на хозяина, как выстрел стартового пистолета. Длинным ухватом он вытащил из печи чугунный горшок, снял крышку и по избе сразу же пыхнул густой аромат тушеной утки.
– Заводская – это для меня праздник! Запомнил, значит! И деньгу не пожалел...
На столе вокруг чугунка быстро появились граненые стограммовые стаканы, алюминиевые миски с квашеной капустой, солеными огурцами и белыми грибами. В расписные деревянные тарелки Проховыч положил по тяжелой двузубой вилке и по широкому клинообразному ножу. Иван не стал распечатывать бутылку, а уважительно подал ее хозяину. Дед Микола очень любил самолично скручивать пробку, ощущая неповторимый щелкающий звук. Как дефлорация невесты в первую брачную ночь, это действо никакого практического или эстетического значения не имело, зато приносило моральное удовлетворение. Дед поднес горлышко бутылки к уху и медленно начал поворачивать золотистый колпачок. Щелк! Вокруг стальных глаз собрались радостные морщинки.
– Будем живы, не помрем! – Микола залихватски потер крепкие ладони и наполнил до верха синеватые стаканы.
– Ну, Ванюша, со свиданьицем! Рад я этой встрече, аж душе петь хочется!
Они выпили, закусили, снова выпили. Дед расспрашивал о своем бывшем доме и не очень расстроился известию о пожаре. На рассказ о побеге через потайной ход отреагировал с бурной радостью, не вникая – за какие такие дела супостаты арестовали давнего знакомца.
– Ты про себя расскажи, дед Микола! – Черепахин в кармане нажал кнопку диктофона.
– Живу, не тужу! – хохотнул хозяин, в очередной раз наполняя стаканы. – Вишь, какие хоромы? Здесь лесник жил, потом его сократили, а я и заселился... Толян помог, двоюродный племянник, он завсельсоветом был, пока районы не соединили. Спасибо племяшу, живу – кум королю, все есть. Я никого не трогаю, и меня тоже... не трогали!
Он со значением взглянул на Черепахина, но тот не обратил на это внимания.
– Это хорошо, что у вас родня дружная, – иезуитски улыбаясь, сказал Иван. Он опьянел и сейчас казался себе хитрым и опытным шпионом. – А где сынок-то твой, диду? Помню, ты про него тогда говорил...
Дед небрежно махнул рукой.
– Сынок хоть и родная кровь, да отрезанный ломоть. Его ж второй муж Маруськин усыновил, он и фамилию его взял, и отчество переделал. То ли Фокин, то ли Фомин теперь... Все в начальство лез, а с моей фамилией куды его пустют? С новой долез, теперь где-то в верхах отирается. Только пить мы за него не будем, потому как он отцу даже сто гривен не прислал! Давай за тебя выпьем! Ты мне пользы куда больше принес! Хотя жизня такие кружева заплетает...