— Да что там, Фаина Анатольевна, — сказал Смолин с грустью в голосе. — Скажите уж прямо — «торгаш». К чему церемониться с субъектом совершенно неинтеллигентской профессии…
— Ну что вы такое говорите! — воскликнула старушка с неподдельной обидой. — И вовсе я не собиралась вас оскорблять подобны словом… Помилуйте, с чего бы вдруг? Торговля антиквариатом — ремесло старое, вполне почтенное, отмеченное классиками, Вальтера Скотта хотя бы взять… Я совершенно не в уничижительном смысле, голубчик! Просто… Как бы это выразиться… Жизненные стремления у нас с вами диаметрально противоположные, согласитесь. Смотрим каждый со своей колокольни, со своего шесточка. Вам, что понятно и вполне оправданно, хотелось бы взять всё это и побыстрее продать…
— Немаловажное уточнение, — сказал Смолин нейтральным тоном. — Деньги, Фаина Анатольевна, пошли б вам большей частью, а мне от сих негоций достался бы не особенно и большой процент…
— Кто бы сомневался, — сказала старушка. — Я вас никогда и не подозревала в попытках обмануть бедную старуху… Тут другое, Василий Яковлевич. Во-первых, деньги мне не особенно и нужны — в мои-то печальные годы, при полном отсутствии наследников и близких… Во-вторых, что важнее, если вы начнёте продавать картины, вы их разбросаете по стране. Верно ведь? Разлетятся во все концы бывшей великой и необъятной… У вас ведь нет покупателя, готового купить всё Федино творческое наследие с намерением никогда его не разделять?
— Нет, — признался Смолин.
— Вот видите… Вам, быть может, все эти высокие словеса и смешны, но я, дорогой мой, чувствую себя обязанной Федино наследие сохранить в неприкосновенности и целостности. Федю никак нельзя поставить рядом с великими, но всё же, согласитесь, он — из мастеров незаурядных… И никогда я не пойду на то, чтобы наследие разбросать… Всё должно сохраниться в целостности.
— Я вас прекрасно понимаю и не спорю, — сказал Смолин. — Не думайте, будто я не понимаю… Но если мы будем реалистами, Фаина Анатольевна… Суровыми реалистами, увы… Ведь при этом автоматически возникает вопрос, куда… Простите за некоторый цинизм, но вы ж не вечны… Я это говорю не с превосходством, а с полным пониманием: мне пятьдесят четыре как-никак наличествуют и хвори, и звоночки, так что сам не из бодрых вьюношей… Наследников, вы сами признаёте, нет. Случись что — не дай бог, не дай бог! — всё это, — он сделал плавный широкий жест, — отойдёт государству, то есть, практически, никому. А государство… Я о государстве, признаюсь, не самого лучшего мнения. В первую очередь оттого, что государство высоко летает и к мелочам не снисходит. Это мы с вами понимаем, что значат эти картины, а вот поймёт ли случайный чиновничек занятый осмотром бесхозного имущества… Я торговец, торгаш, чего уж там — но я-то, Фаина Анатольевна, по крайней мере, прекрасно осознаю, чем торгую, а вот равнодушные нынешние