— Я не знаю, зачем вы меня спрашивали, если считаете мои причины лишь поводом для нотаций и для игры словами.
— Я просто хотел быть вежливым и пытаюсь не возражать против того, на что вы только что косвенно намекнули, — что скорее предпочли бы увидеть мою голову отрезанной на гильотине, чем выйти за меня замуж. У меня почему-то это вызывает возмущение.
Жена должна была бы ответить на эту реплику уверением в том, что не хотела бы увидеть его голову отрезанной, подумал он.
Но вместо этого она сказала:
— Я стараюсь быть честной. Вы спросили почему, и я ответила. Вас вообще не должно было быть в моей жизни. — Она остановилась, и ей удалось высвободить руку. — У меня есть предложение. Теперь, когда вы кое-что узнали обо мне и о том, что я думаю, вы согласитесь, что в ваших интересах его принять.
— Так давайте послушаем.
— Я стала совершеннолетней. Если я свободна, дело отца принадлежит мне. Мне им управлять и его развивать, как на то надеялся мой отец. Бертрам хотел выдать меня за человека, которому это дело будет неинтересно, для того чтобы он, даже не имея достаточного количества акций, получил контроль над всем производством. Но если я свободна…
— Неужели вы думаете, что сможете сами управлять заводом?
— Я хочу осуществлять права собственности, полученные мною по наследству, и по своему усмотрению распоряжаться доходами. Мое предложение заключается в следующем. Если вы подадите прошение об аннулировании брака и оно будет удовлетворено, я буду отдавать вам половину доходов от производства. Если я когда-либо выйду замуж, то в соответствии с контрактом, который мы заключим, даже мой будущий муж не сможет этого изменить.
Ее голос звучал искренне. Его рассмешила не столько наивность ее плана, а то, что она была готова пройти через столько неприятностей и лишиться части своих доходов, только бы избавиться от него.
— Верити, если я не буду пытаться избавиться от вас, я буду получать весь доход. Полностью. Не очень-то прилично говорить об этом, но если вы твердо решили…
— Вы говорите со мной тоном, каким взрослый говорит с ребенком, лорд Хоксуэлл, но ребенок — это вы, раз надеетесь, что Бертрам будет честно отчитываться о доходах с моей части наследства. Да никогда. Поверьте, мой план подойдет вам гораздо больше, чем предложения Бертрама, ограничивающие ваши права. — Она подошла ближе и посмотрела ему прямо в лицо. — А если я, не дай Бог, умру, ваша часть будет упомянута в моем завещании, так что она будет принадлежать вам и вашим наследникам. Она будет ваша навсегда.
Он понял, что она все продумала. Все два года она думала о том, что будет делать, когда выйдет из своего добровольного изгнания. Брак, по крайней мере брак с ним, не входил в ее планы. Это было очевидно.