С бешено бьющимся сердцем Торак ждал, что он скажет.
Вождь тоже смотрел на отцовский нож очень внимательно. И похоже, ему этот нож совсем не нравился.
— Тенрис, — потрясенно выдохнул он, — разве такое возможно?
— Да, — прошептал Тенрис. — Рукоять сделана из рога благородного оленя, а лезвие — из морской слюды. — Он поднял голову и уставился на Торака, взгляд его стал совсем ледяным. — Ты говоришь, это сделал твой отец. Кто же он был такой, что осмелился смешивать Лес и Море?
Торак не ответил.
— Я полагаю, — сказал Тенрис, — что он, скорее всего, был колдуном.
Хоть и с опозданием, но все же вспомнив предостережения Фин-Кединна, Торак покачал головой.
И удивился: уголок рта Тенриса дрогнул в мимолетной улыбке.
— А ты, Торак, и врать-то как следует не умеешь, — заметил он.
Торака мучили сомнения, но он все же сказал:
— Фин-Кединн велел мне ничего не говорить об отце.
— Фин-Кединн? — переспросил Тенрис. — Я слыхал это имя. Он что, тоже колдун?
— Нет, — сказал Торак.
— Но ведь в племени Ворона наверняка есть колдуны.
— Есть. Саеунн.
— Значит, это она учила тебя колдовству?
— Нет, она меня ничему не учила. Я охотник, как и мой отец. И он учил меня охотиться и распознавать следы, а вовсе не колдовству.
Тенрис посмотрел ему прямо в глаза, и Торак вдруг ощутил всю силу его ума — словно сквозь облака ударил ослепительно-яркий солнечный луч.
Внезапно лицо колдуна смягчилось, и он сказал вождю:
— Мальчик говорит правду. Он действительно наш сородич.
Вождь, прищурившись, но не говоря ни слова, посмотрел на Торака.
Бейл, не веря, замотал головой.
— Значит, вы мне поможете? — спросил Торак. — Вы дадите мне это лекарство?
Тенрис почтительно поклонился Ислинну:
— Тебе решать, вождь. — И он что-то неслышно шепнул старику.
Вождь сделал знак Тенрису и Бейлу, и они помогли ему встать на ноги.
— Раз уж ты наш родственник, — прокаркал Ислинн, — мы и обращаться с тобой будем соответственно. — Он помолчал, переводя дыхание. — Если кто-то из нашего племени нарушит закон Моря, он обязан искупить свою вину. Ты тоже должен будешь постараться умиротворить оскорбленную тобой Мать-Море. Завтра тебя отвезут на Одинокую Скалу и оставят там ровно на месяц.
Тораку снилось, что он снова на опушке Леса. Солнце светило вовсю, ослепительной синевой сверкало Море, а сам он, задыхаясь от смеха, катался по песку с Волком.
Волк был в восторге — он вилял хвостом, молотил лапами по песку, высоко подпрыгивал… Потом приземлился прямо Тораку на грудь, уронив его наземь, и принялся ласково вылизывать ему лицо. Торак, ухватив Волка за загривок, тоже лизнул его в морду и принялся с помощью тихих повизгиваний и подвываний рассказывать, как сильно скучал по нему.