Она вытерла картофелину о джинсы, оставляя длинный грязный след.
Больше всего ее обидела реакция Калеба. Он воспитывал ее с тех пор, когда она была в подгузниках и до тех пор, пока он не получил стипендию в Службе Подготовки Офицеров Резерва, когда ей исполнилось девять. На протяжении ее обучения в средней и высшей школе, Кэл по-прежнему был здесь ради нее, приезжая домой по праздникам и на школьные собрания, посылая чеки на день рождения. Она доверяла ему… почти во всем.
Он не доверял ей. Его недоверие причиняло острую боль.
Ладно, если Кэл не мог обращаться с ней, как со взрослой, она знала того, кто будет.
Она взглянула в направлении кромки поля. Полагая, что он пришел.
Она думала, надеялась, что он придет.
Иначе, почему ее так беспокоило то загадочное заявление, сделанное у двери? Найдете меня в гостинице, когда будете готовы поговорить.
Она вытерла потные ладони о джинсы, пачкая их еще больше. Готовы поговорить? Может быть. В любом случае, готовы слушать. Все лучше, чем быть отрезанной от своей семьи этим ужасным незнанием.
Она наблюдала, как он появляется из тени леса, подобно серфингисту, скользящему по волнам. Он больше не был незнакомцем.
Но это не остановило спазмы в животе и ускорение пульса.
— Ты пришел, — глупо сказала она, пока Конн приближался через колеи, освещенные солнцем.
Сегодня без пиджака. Без галстука. Воротник его рубашки, рубашки Дилана, был расстегнут, рукава закатаны. Тонкие, темные волоски покрывали его руки. В любом случае, он выглядел также, тот же слегка кривой нос, тот же неулыбающийся рот, те же холодные глаза.
Цвета дождя, подумала она снова и задрожала от мрачного предчувствия и желания.
Она внезапно страстно пожелала, чтобы она могла вернуть время назад, повернуть мир обратно к тому, каким он был двадцать четыре часа назад, когда он впервые прошел через поле и в ее жизнь. До того, как она узнала, что ее братья врут ей. До того, как она вынуждена была принять решение.
Его брови изогнулись.
— Ты просила меня прийти.
Ты можешь говорить со мной, — сказал он.
— Да. — Она сглотнула. Должно быть, она сошла с ума. — Ты сказал… Прошлой ночью ты сказал, что у меня есть право выбора.
Молчание. Долгое, оценивающее молчание из разряда как-много-я-могу-ей-рассказать, пока ее сердце стучало быстрее, и кровь стучала в ушах.
— Я ошибся, — сказал он наконец.
От разочарования ее рот сжался в ровную линию. Она подошла на шаг ближе.
— Я хочу знать, что происходит.
Его холодные, светлые глаза рассматривали ее лицо.
— Что твои братья сказали тебе?
— Дилан ничего не сказал. А Калеб… — Люси прикусила губу, небольшая боль, чтобы противостоять боли в сердце. — Кэл сказал, что то, что я не знаю, не сможет обидеть меня.