— Ты — дочь Атаргатис. Ты претворишь в жизнь пророчество. Также как и я должен это сделать.
— Как претворю? Я ничего не могу сделать.
— Твои поступки говорят иное.
— Что? Это потому что я разнесла каюту? Это было заблуждением. Ошибкой. Как и заниматься с тобой сексом.
Глаза Конна сузились. Его люди дрожали бы. А эта девочка встретила его пристальный взгляд, ее глаза печальны, губы сжаты. Независимо от того, кем она была, она точно не была трусихой. И дурой она тоже не была.
— Ты подарила мне свое тело, — немногословно объяснил он, чтобы ей легче было понять. — В соответствии с представлениями твоего вида, мы связаны.
— Мы занимались сексом. Это не делает меня твоей самкой.
— Разве нет? — на лице Конна мелькнуло подобие улыбки.
Она раскрыла рот и тут же поспешно его закрыла.
— Ты не можешь отрицать, что в тебе течет кровь твоей матери, — сказал он.
— Я не знаю, почему ты ожидаешь, что я буду чувствовать себя обязанной быть верной дочерью своей матери. Она не была верна мне, нам.
— Твоя мать возвратилась на свое законное место в море. В этом была ее природа. Ее судьба. Как и твоя — последовать за ней.
— Я — не моя мать.
— Очевидно, не она, — отрезал Конн. — Атаргатис была поистине дитя моря.
Она была беспокойной, яркой, подвластной прихотям момента и бурям своих капризов, уверенной в своей красоте и власти.
Все же он никогда не искал компании селки, никогда не брал ее в свою кровать.
Никогда он не хотел ее так, как жаждал ее высокую, бледную, упрямую дочь. Как дыхание в его легких, как пульс его крови…
Конн застыл. Проклятье, черт побери.
Он не хотел ее. Она была просто необходимым средством для достижения желанной цели. С ее помощью он мог сохранить родословную ее матери и его людей. Но она не была одной из них. Она не была селки.
Ветер, огибая скалы, переместился к воде.
Он закрепил кливер петлей вокруг лебедки.
— Мы должны двигаться дальше. Держи этот конец и потяни, когда я скажу.
Люси протянула руку, чтобы помочь Конну, но затем просто снова села на скамью.
— Ты не думаешь, что это перебор? Просить меня содействовать в моем же похищении?
— Кливер, — сказал он. — Если конечно ты не предпочитаешь плыть.
Он видел, как она прониклась чувством собственного достоинства. С таким же достоинством она носила и свой несуразный желтый дождевик.
— Сейчас, — скомандовал Конн, когда они начали подходить к берегу.
Кливер захлопал на ветру и затем натянулся, подгоняемый ветром. Захватив веревку, она затянула кольцо.
Словно это была петля вокруг его шеи.
Она проворачивала лебедку, осаживая парус.
— Значит, она вернулась в море. И что? Что произошло?