На Олю сошло блаженство, знакомое только женщинам. Велика гора да забывчива, гласит пословица. Сыночек! Вылитый отец! Набрав осторожненько знакомый номер, она не услышала плохого в голосе его матери, у Димы все благополучно. Если бы он знал!
Дня через три Анна Николаевна осторожно присела на постель дочери.
— Оленька, мальчику пора дать имя, крестить, прописывать в квартире. Пусть у него будет наша фамилия, но он вправе вести свой род и со стороны отца. Кто он?
— Это мой ребенок и больше ничей.
— Так не бывает.
— Бывает. Я же не знаю своего отца, — тихо проговорила Оля.
Анна Николаевна молча опустила глаза. Ребенок спал возле подушки, ручки его в зашитых рукавах теплой цветастой распашонки были закинуты вверх, по обе стороны головы, как любят спать все здоровые дети. Он быстро набирал вес, был подвижен и силен.
— Ты права, мама, извини меня, — вздохнула Оля. — Его отец Дмитрий Соколов, мой одноклассник.
— А-а, — протянула мать. — Тот, что служит в Чечне? Ты его любишь?
— Да.
— Сообщишь ему?
— Ни за что.
— А вдруг он обрадуется? Сын ведь!
— Мама, прошу тебя.
Мать сделал вид, что отступилась.
После студенческих каникул, день в день, Оля пришла на курсы. До апреля оставалось два с половиной месяца, ей хотелось закончить обучение. На четыре часа в день с ребенком оставалась няня, пожилая добрая женщина, соседка по дому. Олю встретили с поздравлениями. Светловолосая, мягко-стройная, с нежной и свежей, как сливки, кожей, она с каждым днем становилась все привлекательнее. Однокашники было насторожились, но отступились, не подступив.
— С такими не гуляют, на таких женятся.
В первое же утро, как только дочь ушла, Анна Николаевна выдвинула ящик письменного стола, где лежали ее тетради. Адрес Димы был написан на одном из листков, которые Ленка раздавала всем, кого не встретит. Письмо у Анюты было готово уже давно. Она заклеила его в конверт и для верности отнесла прямо на почту. Незачем повторять ошибки молодости, мальчику нужен отец, мало ли что случится в жизни. Дмитрий Соколов будет хорошим отцом, хотя еще и не знает об этом, а как общественнице ей было известно, что их семью уважают, а по отцу и сыну честь, а родная кровь не шутка… и так далее, многое, многое, что думалось Анюте в приложение к отправленному письму.
Никто и никогда не получает в армии много писем. Раз в неделю пишет мать, раз в месяц какой-нибудь друг, еще реже подруга, если это не жена.
Дни шли, похожие один на другой: строевая, стрельбы, учения. Армия! Впрочем, Дима уже не скучал на службе. Он стал незаменимым человеком в своей воинской части, ему удавались такие поручения, каких не мог бы исполнить никто, кроме него, ефрейтора Дмитрия Соколова, своего в доску парня. Он освоил приемы десантника, выполнил норму, получил краповый берет, он научился неслышно ходить, хранить молчание, ему были известны такие вещи, за которые дорого бы дало начальство, Он стал взрослым мужчиной, знающим разные стороны жизни. Казалось, уже ничто не может не удивить его, поставить в тупик. В середине февраля он получил письмо из Москвы. Он уже не ждал весточки от Марианны, знал, что у нее экзамены, каникулы, какой-то гобелен, и вообще ей не до него, и что отвечала она, как и договаривались, чтобы не обижать солдатика. И почти бросил ей писать, так, лишь иногда, по настроению. У него даже закрутился роман с бойкой молодой связисткой из Тамбова. Солдат всегда солдат. На родине у связистки была семья, но муж не работал, она приезжала на месяц через месяц, третий год подряд, и, конечно, Дима был не первым в череде ее временных возлюбленных.