Весть о том, что задуман "удар по Джеймсу Бонду", вызвала в определенных кругах раздражение. А вдруг непобедимость героя бульваров будет поставлена под сомнение. Когда же А. Гуляшки закончил роман, наследники Флеминга через своего юридического представителя запретили ему использовать имя Джеймса Бонда. Принимаясь за написание нового романа, автор "Приключений Аввакума Захова", конечно, не имел намерения переселить в него образ Джеймса Бонда таким, каким его создал Флеминг. А. Гуляшки неоднократно заявлял, что собирается обогатить этот образ, сделать его более реальным, художественно убедительным, сохранив, разумеется, его сущность, черты бондизма.
Итак, противник Аввакума Захова перед выходом книги в свет получил новое имя. Но ведь сущность книги от этого не изменилась. Если на картине художника изображен волк, то, назови его хоть голубком, он все равно останется волком. "Носители античеловеческого,- пишет автор,- моральные уроды могут быть названы всевозможными именами, именами, на которые наследники Флеминга не имеют никаких прав. Важна сущность образа, имя же может быть каким угодно. Бондизм настолько характерен в своих античеловеческих проявлениях, что его узнают в любом символе, под любым именем".
Такова в кратких чертах предыстория настоящей книги, о достоинствах которой судить читателю.
А. Собкович
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Лондон, июль 196... г.
Девять месяцев назад, когда 07 только что возвратился с Филиппин, шеф отдела "А" Секретной службы пригласил его в свой клуб на Сент-Джеймс-стрит пообедать. В баре они выпили виски, обедали в большом зале почти молча, если не считать двух-трех слов, которыми они обменялись между жарким и десертом относительно кобылы Сурабайя, занявшей на вчерашних состязаниях призовое место. Затем, поднявшись на второй этаж, они уединились в одной из небольших гостиных. Здесь царил полумрак, в камине слабо потрескивали горящие кротким пламенем поленья. Они уселись перед камином в глубокие кресла времен Карла VII, который тоже бывал в этом клубе и, возможно, даже сидел в этих самых креслах с бархатной бахромой. Официант подал кофе и ликер и тотчас же исчез.
Было начало ноября, па улице со стороны устья Темзы дул ветер, без конца лил противный дождь.
Некоторое время они молча сидели у камина, потом шеф сказал:
- Если я не ошибаюсь, вы довольно сносно гово
рите по-русски.- Он поставил чашку с кофе на столик
и спросил: - Как у вас обстоит с этим на самом деле?
07, на которого тишина, эта атмосфера покоя и все время контролируемая сдержанность нагоняли тоску, ответил с кислой миной: