Мне тоже нет дела.
Просто я против, чтобы девочка в одиночку в четыре часа утра по Москве гуляла. Про электричку – понимаю, все хотят въехать в оторванный от цивилизации аэропорт на свежеперекрашенной советской электричке. Это как посмотреть программу «Сельский час» на плазменном экране в 3D Экспириенс. Только ж, правда, чем в баре пережидать, почитай лучше до электрички книжку у меня на кухне. Передохни, не лети.
Открытие главной сцены в одиннадцать.
Прощание в морге в девять.
В три ночи мимо меня будут проезжать Капа с Марой, я им билеты обещал на фестиваль. В стопке билетов – записанный рукой Мэтта телефон берлинского юриста. Это откладываем в сторону. В четыре лягу на пару часов. А что, уже три? Так, вот тебе, Аня, чайник – а я ботинки надвину и вернусь через двадцать минут.
Маленькая красная машина тормозит у магазина «Москва». Какие вы красивые, – раздвигаю губы в улыбке.
– Это не мы, это временный ковчег, мы в ремонте, – смеется Мара. – Ты совсем замучен, да?
– Да нет, вполне себе, не первый день замужем. Отвлекающие факторы. Но автопилот работает. Заходите завтра обязательно, – протягиваю контрамарки.
– Угу, конечно! А мы с концерта едем – парилка как в бане, душа нет, мечтаем наконец добраться домой.
– Акустика?
– Электричество сегодня было. Слушай, – спохватывается Мара, – а у тебя пластинка-то есть?
– Нет пока.
– Так держи, – Капа проворно достает из сумки черно-белый фотоальбом. Диск внутри.
– Спасибо!
– И тебе спасибо. Ты что дальше делать-то собираешься?
– Хм. Жить. Перестать бегать. Блог заведу, буду рапортовать каждый раз, как пукну или чихну, или Дэвиду Тибету позвоню: «Грегори, – воскликнул Тибет. – Ну наконец-то ты позвонил! А вот ко мне тут как раз Дэвид Браун зашел, Михаила Боярского ждем», – журналист я или нет, в конце концов? Может, книжку начну писать: «18 июля. Три часа ночи. Маленькая красная машина тормозит у магазина "Москва" "Какие вы красивые!" "Это не мы, мы в ремонте", – смеется Мара».
– Ну тебя, – Мара действительно смеется.
– Если уедешь, – добавляет Капа, – дай знать.
– Если – дам. От себя не уедешь. Обнимаемся. Временный ковчег срывается с места.
Я возвращаюсь в подъезд, машинально перекладываю у входа кипу хорошо отпечатанной партийной прессы в ящик для мусора. Сталкиваемся с Анечкой на входе в квартиру. Аня накинула джинсовую куртку, книжка под мышкой, бодра – пора в аэропорт.
– Давай, удачи вам там! Позвоните в семь с площадки, ага?
– Не волнуйся. Я шу-шу из Шереметьево, если что. Аня исчезает в лифте.
Я вынимаю из проигрывателя «Зигги Стардаста». Долго перебираю груду разбросанных пластинок. Ложусь и слушаю тишину.