Нет, на улице картина куда как приятнее – улица перекрыта, машины паркуются в два ряда, и рейсовый автобус, похоже, не первую минуту отчаянно гудит, пытаясь прорваться по маршруту. Сожалею, очаг культуры в пятницу вечером нужнее рейсового автобуса.
Артист, согнувшись перед притолокой вдвое, выпархивает на сцену.
Солидные пары, хаявшие гардеробщика несолидными словами, утонченные геи, язвившие насчет нерасторопности барменов, потные меломаны, что не верят своему счастью: купил билет и вот он, артист, да плевать, что вентиляция не работает, – ловят кокетливую улыбку Йейе и застывают как вкопанные. Толпа натурально мурлычет, знакомые слова каждой песни покалывают горло и вылетают наружу – эти люди не позировать фотографам приехали.
На фортепианном соло Йохансон влетает в гримерку переодеться*
– Последний такой концерт был в Париже три года назад! – вот тут я его за язык не тянул. Артист явно не ждал, что с ним будут петь в унисон час напролет.
Стратегия сработала. Телефон выключен. Нет, вписаться нельзя, и билеты – сожалеем, но все проданы. Кому действительно нужно – позаботился заранее. И в зал попал тот, кому было нужно. Всем остальным – в следующий раз. Теперь очевидно: следующий раз обязательно будет.
Я вывожу Йохансона через кухню, он со свойственной долговязым ловкостью просовывает охапку дорогих букетов в окошко посудомойкам, it's for you, натягивает на голову вязаную шапку, прыгает в машину и растворяется в ночи.
Гришковец стоит в бесконечной очереди в гардероб. На лице у него – ничего хорошего у него на лице, концерт сорок минут как кончился.
Надо срочно что-то делать с гардеробом. А вообще я счастлив.
***
– Сергей Иванович! – Очень приятно.
Тоже Сергей Иванович! – И вам очень приятно.
Оба кругленькие, представительные, курчавые, в костюмах в вольготную полоску – синем и черном соответственно.
Встреча с начальством ЧОПа – после утреннего интервью, разборок со звукорежиссером, провальной встречи с несостоявшимся спонсором, часа на телефоне с занудным немецким агентом и чтения в интернете панегириков Йохансону (за концерт) и проклятий нам (за гардероб) – не может быть неинтересной и непознавательной.
Я приготовил речь.
Лохматый, небритый детина в майке «Bolek i Lolek na olympiadze zimowej», конечно, для отставных военных самый подходящий лектор: доверие внушает в момент, куда там. Ну, попробуем.
– Жалобы и нарекания на работу сотрудников охраны, – беру торжественную ноту, – чаще всего возникают не тогда, когда охрана действительно виновата. А тогда, когда полномочия администрации и охраны не разграничены.