Ада нахмурилась и подошла к нему.
– Указаниям?
– По очищению. Чтобы стать достойным ордена. – Дрожащее дыхание демонстрировало его переживания сильнее, чем монотонность голоса. – Это он настоял на трех моих обетах, тех, что превышают требования ордена. Если бы я не сдержал их или рассказал о его требованиях другим членам совета, то был бы изгнан. Он утверждал, что все дают тайные обеты, которые помогут испытать их на прочность. Я верил ему.
Лицо Бланки выражало смятение и негодование. Ада коснулась его спины, которую он так истязал и уродовал.
– Это тоже он сделал? Требовал, чтобы ты истязал себя?
Голова Габриэля униженно опустилась.
– Я чувствовал, что должен... начать заново. Избавиться от всего, что я сделал.
Ей хотелось обнять его и поднести пылающий факел к его прошлому – их прошлому – и ко всем, кто причинил ему боль.
– А Фернана он тоже чем-то держал? Каким-то знанием о его прошлом? – Она посмотрела на Бланку.
– Он дал тебе мак по приказу Пачеко. Это все, что он рассказал. – Бланка взяла соломинку и расщепила ее надвое. – Думаю, это касается женщины. На прошлой неделе я видела его на рынке с темнокожей женщиной.
Ада прищурилась:
– Он защищает ее?
– Или, может быть, их связь. Их тела вместе... они были в интимных отношениях.
– Но, Габриэль, зачем Пачеко наказывает тебя вот так?
Выпрямившись, он как будто выбрался из колодца и стряхнул с себя это признание.
– Я не знаю. Я никогда и предположить не мог, что он делает это для собственной выгоды, а не для помощи в моем покаянии. Только сегодня утром Фернан рассказал, что без Пачеко здесь не обошлось. Ада, эти свитки... могу я увидеть их?
– Конечно. А что ты подозреваешь?
– Бланка, ты помнишь стражника в купальне? Того, которого ты ранила?
Она кивнула.
– Да, – мрачно произнес Габриэль. – Он сказал, что ему нужны свитки. Я понятия не имел, о чем это он.
– Мои? – спросила Ада.
– Он сказал, что ему нужны свитки, «которые украл еврей».
– Джейкоб?
Габриэль мрачно кивнул. Джейкоб работал на донью Вальдедрону, но никогда не рассказывал о своих заданиях Аде. Ее обижала такая скрытность. Что же он обнаружил? Она попыталась вспомнить хоть что-нибудь, угадать, чем же занимался Джейкоб. Но все, что она помнила, – это только горькая боль его предательства. Она была так поглощена своими страданиями, что оставалась слепа к опасности и глуха к секретам, которые он не выставлял напоказ.
Габриэль вернулся в комнату Ады с ее сумкой, которую достал из тайного склада оружия. У него не было времени обдумывать события, произошедшие с ним и Адой в его келье: ее отказ от опиума, его мощное, в последнюю минуту охватившее желание попробовать отраву, и то, как она, можно сказать, спасла его. До тех пор пока они не раскроют тайны монастыря, они будут в опасности. Но победа, которую она одержала над своим пристрастием, давала ему надежду. Если ничто не помешает, она все-таки может выкарабкаться.