Она скомкала ткань в своих дрожащих руках. Скрутить, сжать, освободить. Дрожь еще сильнее. Ее глаза затуманились.
– Inglesa, ты хорошо себя чувствуешь?
– Конечно, нет! Это все твоя вина. Твоя и твоего задания утащить меня подальше от мира.
– Ты хочешь сказать – подальше от ближайшего аптекаря.
– Да! Ты мог бы оставить меня в покое. Со мной все было бы в порядке. – Она презрительно усмехнулась и плюнула ему на ноги. – Лучше, чем быть здесь с тобой.
Энергия вырывалась из ее тела мощными волнами. Предстоящая долгая ночь, на протяжении которой ему придется удерживать ее от того, чтобы причинить вред себе или кому-то еще, казалась нескончаемым путешествием.
– Нам лучше вернуться к остальным, – тихо сказал он. – Мы поедем в резиденцию архиепископа в Епесе. Там ты сможешь переодеться.
– Я хочу домой.
– Дом в Уклесе – на этот месяц. Я уже говорил тебе это.
– Безумие. Ты дурак, и лицемер, и зануда, и...
– Я думал, что смогу помочь тебе, но я ошибся. Я не могу даже заставить тебя вымыть руки! – Он бросил закупоренную фляжку к ее ногам. – Бог в помощь, inglesa.
– Нет! Не уходи! Я сделаю все, что ты захочешь.
– И что ты сделаешь?
Ада запустила руки в волосы. Когда она подняла глаза, она вдруг всплеснула руками и расхохоталась, ее настроение менялось как ветер.
– Я сделаю все, что угодно, – сказала она со странной улыбкой на губах. – Назови свою цену, послушник. На таком большом расстоянии от остальных мы можем договориться.
Габриэль сначала нахмурился, с радостью осознав, что его первоначальной реакцией на такое бесстыдное предложение был гнев, но следом нахлынули страхи шок от желания. Усилием воли он подавил и то и другое.
– Я не хочу слышать твои непристойные предложения.
– Такой благочестивый.
– Я стараюсь, да.
– Нет, ты лжешь самому себе.
Он взялся за поводья.
– Это не твое дело.
– Прости меня, – сказала она с презрительной усмешкой. – Я больше привыкла иметь дело с мужчинами, а не со слугами Божьими.
– Ты привыкла иметь дело с томящимся от любви мальчишкой, который не может тебе отказать. Но я не такой мальчишка, и я хочу, чтобы ты вспомнила о хороших манерах.
– О манерах?
– Да. Когда ты попросишь меня о помощи, ты скажешь «пожалуйста».
Ее глаза потухли.
– Никогда.
– Я больше не предложу свою помощь, – сказал он. – Сделай это по своей воле, или ты сделаешь себе гораздо хуже, чем мог бы я.
– И это излечит меня?
– В конце концов.
– Раньше я убью тебя, – сказала она.
– Но я хочу, чтобы ты излечилась, больше, чем ты хочешь эту свою отраву.
– Очень в этом сомневаюсь.
– И когда следующая банда отступников появится здесь, их будет слишком много, чтобы ты могла защититься от них.