– И как ты боролся и вышел?
Вся нежность исчезла из его глаз, как будто вытекла из перевернутой фляжки. Его рука оставалась на месте и дарила ей тепло, но в его сделанном из камня и стали теле невозможно было найти милосердие. Ни для нее. Ни для него самого.
– Кто говорит, что я это сделал?
Габриэль собрал последние осколки глиняной миски, которую разбила Ада. Одним глазом он приглядывал за ее неподвижным телом, ожидая ее непредсказуемого возвращения в этот мир. Ее невероятная боль вмещала в себя жестокость прилива, грозы и разъяренных демонов, одновременно вырывающихся из этой безумной женщины. Час назад она потеряла дар речи, лишь выкрикивала непонятные фразы на своем родном языке, скатившись до визга, стонов и бессловесной мольбы.
Он бессильно упал на пол, спиной на дубовые доски. Его веки закрывались сами собой, придавленные тяжестью его бремени.
Ему нужно поспать. Но что нужно ей?
Она не хотела ничьей помощи, а у Габриэля не осталось других вариантов. Кроме как запереть ее в комнате без окон на несколько недель. Мысль о том, что придется ухаживать за ней, вырвать ее из опиумной зависимости, вцепившейся в нее как смерть, – он не мог выбрать более страшной задачи.
За его спиной раздался громкий стук в дверь.
– Откройте! Мы требуем, чтобы нас впустили.
Старые привычки не отпускали. Не важно, как долго он жил в безопасности монастыря, внезапный шум в коридоре заставил его искать оружие. Он отскочил от двери и схватил крупный осколок миски, прежде чем мысль пересилила его инстинкт.
Он отпер дверь и встал между Адой и людьми, которые вошли: Пачеко, Латорре, доктор и трое вооруженных стражников.
Он зло посмотрел на каждого из них, а затем его взгляд остановился на Пачеко. Осколок вонзился в ладонь.
– Она отдыхает впервые за час, и вы решили вломиться именно в этот момент?
Пачеко взглянул на Аду, потом перевел стеклянный черный взгляд на Габриэля.
– Это что еще я услышал от доктора?
Похожий на птицу человек выпятил грудь. Габриэль спросил:
– А у него хотя бы есть имя?
– Меня зовут Мендес, послушник, и...
– Он не соизволил представиться. – Габриэль потер затылок, но не нашел облегчения от нарастающего напряжения. – И он настаивал на кровопускании.
Пачеко красноречиво пожал плечами.
– И?.. Если ее нервы расшатаны, это может быть необходимо.
– Это и есть необходимо, – вмешался Мендес, его узкое лицо потемнело до цвета разбавленного красного вина. – Она явно не в себе и представляет угрозу для окружающих.
Габриэль резко вздохнул.
– Посмотрите на нее, – сказал он, указывая осколком. – Эта спящая женщина представляет для вас угрозу?