– Вы даже не спросили, что у нее за болезнь, – ответил Габриэль. – Опиум, чума, водянка – у вас на все одно лекарство.
Мендес взмахнул своим широким рукавом.
– Это невыносимо! Я хочу, чтобы его наказали!
Латорре кивнул и повернул свое одутловатое лицо к Пачеко.
– Я согласен с сеньором Мендесом. На этого мальчишку нужно наложить дисциплинарное взыскание.
Габриэль сжал кулаки.
– Я не мальчишка, ты...
– Никто не будет указывать мне, как надзирать за моим послушником. – Никогда не повышавший голос, что бы ни происходило, Пачеко взглядом своих черных глаз держал в повиновении каждого. – Вы понимаете меня?
– Я понимаю, – Ответил Латорре. – Но я также понимаю, что моя должность мажордома архиепископа дает мне право предоставить вам пристанище. Или отказать в нем.
– Брат Латорре, ты угрожаешь мне?
– Нет, только твоему послушнику. – Латорре взглянул на Аду. – Ему и этой безумной женщине, которую вы привели к нам. Я хочу, чтобы они оба ушли. Сейчас же.
– Они выгнали нас? Из-за меня?
Габриэль ничего не сказал. Их вещи, торопливо собранные, с каждым напряженным шагом ударялись об их спины. Колени и лодыжки Ады превратились в воду. Весенний холодок окутывал ее и наполнял каждую пору. Она сильнее прильнула к Габриэлю, и за поддержкой, и за теплом. Она надеялась, что в момент отчаяния она прильнула бы к какому-нибудь мужчине с таким же пылом.
Подняв голову, Ада увидела две параллельные линии домов, протянувшиеся перед ними. Казалось, улица была нескончаемо длинной. К горлу подступила тошнота от перспективы пройти такое расстояние.
– Едва ли это справедливо для тебя, – сказала она, сглатывая подступающую желчь. – Быть изгнанным вместе со мной.
Его голос пророкотал около ее уха, приглушенный гром:
– Это извинение?
– Не думаю. Ты сам себе это устроил.
– Продолжай говорить это, inglesa. – Он остановился и поддержат ее, когда она стала падать. – Тогда ты не разделишь ответственность.
Ада облизнула губы, никогда в жизни она не чувствовала такой жажды.
– Ты не мой хозяин.
– И не хочу им быть.
– Тогда почему ты делаешь это?
– Я обязан, – быстро ответил он. – Все, чего я хочу, – это чтобы ты мне не мешала.
Она споткнулась, но он не позволил ей упасть. Злость и знакомый кнут предательства ударили ее в грудь.
– Это из-за Джейкоба, да?
– Не совсем. Ты мое...
– Что?
Он остановился перед широким сводом и разноцветной кирпичной стеной бывшей мечети, теперь переделанной в собор, и сердито посмотрел на нее. Но в его голосе прозвучало сомнение.
– Ты мое последнее испытание перед вступлением в орден. Я должен помочь тебе выздороветь, или мое послушничество пойдет прахом.