- Ну и как ты умудрился договориться? – спросил Аш десять минут спустя, когда ворота остались далеко за спиной и путники остановились у ближайшей конюшни. – Взятку дал?
- Ори погромче, - хмуро изрек зверомаг. Привязал мерина к столбу. Украдкой огляделся и скорчил злобную рожу. – А то нас как-то подозрительно долго не разоблачают. Эй, милейший! Подойдите, пожалуйста!..
Тох заприметил в проеме дверей худого пожилого мужчину в замызганной робе, поманил рукой. Конюх кивнул, лениво осведомился: «На постой?» Получив утвердительный ответ и серебряшку оплаты, выдал деревянные жетоны с номерами, увел скакунов прочь.
Братья скользнули в тихий переулок между обветшалыми домами с желтыми выщербленными стенами, налегке двинулись к центру города. Старший Альен убедился, что поблизости никого, презрительно хмыкнул:
- Времена меняются, режимы правления… а продажные защитники закона неистребимы. Вот потому скифрцы и взяли Лугар…
- Ты когда-нибудь угомонишься? – устало проворчал оборотень. – Не на прогулке ведь. А насчет продажности… поверь, если бы я предложил деньги, мы б уже сидели в яме.
- Да ну? – с сомнением пробормотал Аш.
- Точно, - серьезно кивнул Тох, неопределенно махнул рукой. – Оглянись! Ты уверен, что осознаешь происходящее? Народ на грани. Пока ты в графской постельке нежился, тут людей хоронили после осады. А потом после двух подряд эпидемий чумы, голода и еще нескольких мелких набегов окранцев. Я не зря ткань из тайника достал, сейчас и грубый лен на вес серебра. А о шелке вовсе позабыли…
- Нежился… - фыркнул старший Альен. – Ты б в том омуте поплескался. Что ни день, новые проблемы…
Лицо Аша осталось непроницаемым, но взгляд цепко пробежался по улице. Солнце весело сверкало в маленьких лужицах, что приютились в частых выемках мостовой, свет лился с неба знойным дождем. Легкий ветерок сбивал со ставен и растрескавшихся стен сухие чешуйки краски. Несколько окон на верхних этажах забиты наглухо, чуть поодаль мрачным огрызком возвышался сгоревший дом. Ближайший садик одичал, зарос хмелем и диким виноградом, превратился в глухую чащобу…
Следов разрухи и запустения не просто много, они повсюду. А еще в воздухе витала противоречивая смесь запахов прогорклого масла и тюльпанов. Из ближайшей канализации несло отбросами, а с другой стороны вкусно тянуло свежим хлебом. На улице царила странная тишина… не мертвенная и ни разу не зловещая, но сонная и ленивая. Чирикали воробьи и лаяли псы, хлопало на ветру вывешенное какой-то хозяйкой латанное-перелатанное белье, шуршала листва.