— А как если назад? Тогда что?!
— Переползёшь! — прошипел Романченко. — Тихо.
И верно: заткнулись все. Даже мотор затаился. Слушаем. Ждём какого-нибудь, хоть малого, шевеления противника, нам бы удостовериться, с какой он стороны. Мы же не совсем случайно сюда забрались, предположительно — в тыл немецкой противотанковой батарее. А может, наоборот, торчим у них перед носом, дышим друг другу в лицо… Или всё-таки в затылок?.. Была не была — вперёд! Хоть куда, лишь бы вперёд.
Довольно крутой подъём на плато без прогазовок не обошелся, и кое-какой шум мы произвели. Под горой, на вражеских позициях (теперь они действительно оказались ниже нас), вспыхнули какие-то окрики, команды, металлический лязг. Таиться резону не было: мы уже кричали в голос, стреляли, успели снять с борта танка английский пулемёт (патронов полно, а из него ещё ни разу не стреляли), вдобавок автомат с толстенными пулями «томпсон» (свои патроны я всегда берёг на крайний случай).
— Зажигай сарай! — крикнул я Иванову.
— Какой? — откликнулся «Везучий».
— Любой. Вон хоть тот! — Выглянула луна, в пространстве чуть посветлело, и я указал на высокий стрех, торчащий в середине села.
Иванов нырнул в башню, и в тот же миг раздался оглушительный выстрел орудия.
Казалось, он и не целился, но снаряд точно угодил в крышу.
— Попал? — спросил у меня Иванов, будто не мог сам посмотреть и убедиться.
Сарай занялся сразу. Огонь вспыхнул, осветил всю низину: там копошились артиллеристы, запрягали лошадей, метались, кричали друг на друга.
У Петра с первым выстрелом вылетел ствол пулемета, он забыл его повернуть «против часовой стрелки», как гласила инструкция — пулемёт-то был английский, с фокусом — там сменные стволы на тот случай, если ствол раскалится докрасна! Петро смеялся на всю округу и материл англичан непонятно за что (разве что за инструкцию, написанную на чужом английском языке).
— Ну-у… ствол! Улетел, — он принялся искать.
Ствол далеко улететь не мог, а вот мой «томпсон» оказался совсем кретинским: толстенные пули выпрыгивали из ствола и падали рядом. Сколько ни воюй, такого не увидишь — и представить нельзя.
— Как у козы вываливается! — орал Романченко и хохотал.
Тут уж смеялись все, даже механик-водитель в раскрытом люке, Тишин и тот, кажется, похохатывал из-за башни танка.
— Ты чего скалишься и не стреляешь? — кричал ему Петро.
Он вроде бы нашёл-таки злополучный ствол: изловчился, что-то вставил, что-то повернул «против часовой стрелки» — пулемёт оказался выше всяких похвал, скорострельный. Я уже бросил «томпсона» на землю и перестал жалеть свои родные патроны. Наша победа, казалось, играла на фрицевых шкурах, и я наконец услышал сзади очереди тимофеева автомата. Иванов и его экипаж приняли посильное участие: они не спеша, размеренно палили из орудия приблизительно в ту сторону, куда надо было. Я послал настилом одну за другой две зелёные ракеты туда, где по моему разумению мог находиться Загайнов с автоматчиками… Да чего там, всякий бой — это мешанина расчета с нагромождением нелепостей, опыта и абсурда, везения и непредсказуемых провалов, трагических совпадений и гомерических неурядиц. Это потом всё становится таким гармоничным, стройным и разумным. Наверное, нет смысла описывать весь идиотизм этой свалки: одно орудие они бросили, второе искалечил Иванов (совершенно случайно), а третье: расчёт успел запрячь лошадей, и они рванули куда-то по улице на юг. Мы вроде как опомнились, торжественно въехали в центр всё ещё освещённого пожаром села и тут же обнаружили двигающуюся навстречу команду автоматчиков Загайнова. Они шли по улице в довольно толковом боевом порядке. Обнаружив в гаснущих отсветах пожара наш танк, кто-то из героев саданул в нашу сторону короткой очередью и чуть не ухандокал своего коренного командира взвода Тимошу. Ведь на броне-то сидел он один. Мы-то с Петром предусмотрительно продвигались по улице от укрытия к укрытию, считая, что так оно всё же безопаснее. Кое-кто из немецких артиллеристов мог ещё задержаться в селе… Мои драгоценные разведчики (оба!), обнаружив, что вся сомнительная, но результативная операция прошла без их прямого участия, кинулись вдогонку за удирающей упряжкой с орудием и остатками расчётов. Уже можно предсказать, каково будет их героическое донесение — как