Ларкин здесь для того, чтобы остановить их любой ценой. Его прислали сюда боги, поручив спасти миры, населенные людьми.
Он лениво поскреб заживающее бедро и подумал, что вряд ли сможет спасти человечество на голодный желудок.
Отрезав ломоть пирога, чтобы закусить утреннюю порцию кока-колы, он слизнул прилипшую к пальцу пудру. До сих пор ему удавалось уклоняться — под разными предлогами — от уроков кулинарии, которые давала Гленна. Откровенно говоря, он любил поесть, но стряпать — это совсем другое.
Ларкин был высоким, стройным молодым мужчиной с густой гривой вьющихся волос, каштановых с рыжеватым оттенком. Его глаза были почти такого же цвета, как и волосы, — огромные, как у Мойры, и такие же проницательные. Широкий, подвижный, всегда готовый разъехаться в улыбке рот, умелые руки и легкий нрав.
Друзья называли его щедрым — он не жалел на них ни времени, ни денег. Он был компанейским парнем в трактире и надежным товарищем в драке.
Природа одарила его красивыми и мужественными чертами лица, сильным телом и твердой рукой. А также способностью превращаться в других живых существ.
Не сходя с места, Ларкин откусил еще один большой кусок пирога. В доме было слишком тихо, и это раздражало его. Его натура требовала деятельности, шума, движения. Спать Ларкину уже не хотелось, и он решил вывести жеребца Киана на утреннюю прогулку.
Выскользнув через заднюю дверь большого каменного дома, он окунулся в прохладный утренний воздух. На нем были джинсы и свитер, купленные Гленной в деревне. Сапоги он надел свои, не забыл и серебряный крест, который Гленна и Хойт создали при помощи магии.
Земля во дворе была обожжена и вытоптана. Ларкин увидел отпечатки копыт, оставленные им самим, когда он мчался по полю боя, приняв облик лошади.
Увидел он и женщину, которая вчера сидела у него на спине, разя врага пылающим мечом.
Ее движения, медленные и грациозные, можно было принять за танец, не знай Ларкин, что они точно выверены и помогают подготовиться к битве.
Длинные руки и ноги женщины двигались так плавно, что почти не тревожили утреннюю дымку. Ларкин видел, как дрожат ее мышцы, когда она надолго — бесконечно долго — застывала в какой-нибудь позе. Ее руки были обнажены, а тело обтянуто белой рубашкой, которую женщины Гилла не решились бы надеть за пределами спальни.
Она вытянула ногу назад, согнула колено и завела руку за голову, чтобы достать ступню. Рубашка задралась, обнажив живот.
«Жалок тот мужчина, — подумал Ларкин, — который не восхитится подобным зрелищем».
Коротко постриженные волосы женщины были цвета воронова крыла, а глаза — голубыми, как озера Фонна. В его мире она не считалась бы красавицей — ее телу не хватало мягкости и округлости, но Ларкину нравились ее сила, резкие черты лица и крутые дуги бровей.