Лоренс стоял, повернувшись к ней спиной, и Кирстен не видела его лица. Он ставил на поднос чашки, ожидая, когда будет готов кофе. Кирстен сидела у стола, изо всех сил стараясь не выказывать эмоций. Несмотря на успокаивающую атмосферу, она испытывала беспокойство, и ей хотелось убежать как можно дальше от Лоренса, однако Кирстен знала, что стоит ей переступить порог этого дома, как боль обрушится на нее.
Она посмотрела на чуть покачивающиеся елочные украшения. Кирстен понимала, что, вероятно, видит Лоренса последний раз, а если он уйдет из ее жизни, умрет половина ее души. Однако Кирстен держалась спокойно и была преисполнена решимости выполнить то, о чем сказала Лоренсу пять минут назад. Она мечтала о том, что он попросит ее не уходить, но по его молчанию понимала, что Лоренс этого не скажет.
Лоренс подошел к ней с подносом в руке, и, когда она заметила сосредоточенное выражение на его красивом смуглом лице, у нее защемило сердце. Увидев, что она за ним наблюдает, он насмешливо вскинул брови.
— Тебе не холодно? — тихо спросил он.
— Нет, спасибо, — так же тихо ответила она.
Он молча налил ей кофе, не спрашивая, добавить ли сливки и сахар, потому что давно знал ее вкус. Наконец, взяв свою чашку и поставив локти на стол, он сказал:
— Я не принимаю твое заявление об уходе…
— Лоренс, будь благоразумен, — перебила его Кирстен все тем же спокойным и даже не дрогнувшим голосом. Боже милостивый, неужели он действительно собирается встать на ее защиту? Если это так, она не должна позволить ему сделать это. — Мы с тобой знаем, — продолжала она, — что, если я останусь, ты не получишь страховку.
— Чушь! — воскликнул он.
— Лоренс, прошу тебя, послушай…
— Нет, это ты послушай. Я тебе не позволю сейчас уйти. Мне наплевать на Диллис Фишер и ее месть. Именно ты раскрутила работу над этим фильмом. Теперь он немыслим без тебя, как без меня или без Руби… Но если ты будешь слушать болтовню этой женщины…
— Она сказала тебе, что говорила со мной?
— Да. А я сказал ей то, что говорю тебе сейчас. Только я принимаю решение о том, кого брать на работу и кого увольнять. И я не только не увольняю тебя, но и не принимаю твоего заявления об уходе.
— Я не заберу свои деньги, — заметила Кирстен, поднеся чашку к губам, но, не отпив ни глотка, снова поставив ее на стол. — Так что об этом не беспокойся.
— Я и не беспокоюсь. Я знаю, что ты не изымешь капитал, ибо уверен, что ты меня не предашь. Я тоже не предам тебя. Я получу страховку, и мы начнем все с самого начала.
Кирстен покачала головой.
— Ради твоего блага и моего тоже я должна уйти. Это единственная возможность положить конец шумихе, поднятой газетами. Диллис Фишер получит, что хочет, а страховая компания… — у нее вдруг задрожал голос, но, овладев собой, она продолжала: — Я приведу в порядок все дела, чтобы у того, кто займет мое место, не возникло проблем, а после этого не буду ничем интересоваться, — она улыбнулась, — кроме прибыли с моих денег. Это мое последнее слово, так что прошу тебя не спорить.