Присяжные совещались полчаса, после чего объявили свой вердикт: невиновен.
А вечером мы праздновали победу. Харли и Марсия пришли к нам, оставив детей на попечении бабки. Мы пили, шутили, смеялись, а Харли то и дело повторял:
- Господи, Дейв, они прямо мечтали найти козла отпущения. Но ты им показал! Теперь неповадно будет навешивать собак на невинного человека!
А потом он затянул песню, и все подхватили. Мы пили и пели, и вечеринка была просто чудесная. Но вскоре пришла Бет, и наступила тишина. Дочь вернулась со свидания с соседским мальчишкой. Она поздоровалась с Марсией и Харли, извинилась и пошла наверх, в свою комнату.
- Сколько ей сейчас, Дейв? - спросил меня Харли.
- Шестнадцать, - ответил я.
- Милая девочка, - едва слышно произнес он.
Я смотрел, как Бет поднимается по лестнице, и меня переполняла гордость. Моя маленькая девочка быстро расцветала, превращалась в женщину, линии её фигурки делались плавными. Я наблюдал, как она легкой уверенной поступью молодой здоровой девушки идет вверх по лестнице. А потом взглянул на Харли.
Его взор был прикован к Бет. Сначала Харли пялился на её ноги, потом обглазел юную фигурку. Обглазел неторопливо и основательно.
Он отвел взгляд, лишь когда Бет открыла дверь своей комнаты и скрылась из виду.
Харли спросил:
- Что теперь споем, ребята?
Я посмотрел на него, потом - на лестницу, и вдруг почувствовал себя последним дураком. Наивным, простодушным болваном. Беспредельно тупым. Лохом, как выразился Харли.
В тот вечер я больше не пел.