Кто-то должен это остановить, предупредить остальных, кто еще не сошел с ума. Даже ценою собственной жизни.
Князь Голицын перестроился в четвертый ряд, обогнал несколько машин, снова вернулся в свой, третий. Потом сделал это еще раз пытаясь выяснить, не следят ли за ним. Ничего не произошло – никто не вышел из своего ряда, не попытался ускориться или перекрыть ему путь. Значит, за ним никто не следит.
Висящий над дорогой в двухкилометровой выси разведывательный беспилотник он конечно же не заметил. И не мог заметить.
В Басру он въехал по западной дороге через район Назрат-Али, по "Корниловскому мосту", который если бы он был признан мостом – был бы самым длинным мостом в мире. Все дело было в том, что северо-западнее города река Ефрат шла не сплошным руслом – она растекалась, образовывая крайне соленое, болотистое место, грязь из которого весьма ценилась косметологами во всем мире (только поэтому не осушили до сих пор). Вот поэтому – дорога здесь шла как бы над местностью на протяжении десяти с лишком верст, дорожное полотно опиралось на огромные бетонные быки, поддерживающие пролеты дороги, она была построена точно так же, как строились мосты – только возвышалась над местностью она метров на пять, не более. В районе пересечения с каналом, ведущим в Аль-Зубаир он проехал западную заставу – блок-пост на дороге, с которого и начинался город. Чрезвычайного положения объявлено не было – поэтому казаки просто маялись на посту бездельем, отдыхая в неизвестно откуда притащенных шезлонгов в тени пляжных зонтиков и своих бронированных машин.
Хороша служба, нечего сказать. Впрочем, упрекать казаков в отсутствии служебного рвения мог лишь тот, кто сам не тянул пропитанной соленым потом и не менее соленой кровью казачьей лямки.
Проехав немного дальше – эта роскошная десятиполосная дорога доходила прямо до центра города, до международного аэропорта, где разворачивалась к югу, к порту Ум-Каср – князь свернул в сторону жилого района Субхайя, где должна была ждать его Руфь.
Руфь…
Его отношения с Руфью были скандальные – верней, могли бы быть таковыми, если бы он афишировал их. Князь по крови, представитель древнейшего рода, офицер – и еврейка, мало того – еще и террористка. Этого набора было бы достаточно для того, чтобы его сослали в какую-нибудь глушь, в самый заштатный пехотный полк, а три четверти его друзей и знакомых при встрече не подали бы ему руки. Несмотря на то что на дворе был уже двадцать первый век – сообщество офицеров-гвардейцев было крайне консервативно, и скандальные мезальянсы не приветствовало. А то, что Руфь была еще и членом Хаганы – вообще ставило ее вне закона.